Перст судьбы. Эсмиль

Углицкая Алина

– Вот видишь, все не так уж и сложно, – мурлыкнул Дарвейн ей на ухо и ловко развернул, заставив упереться в дерево трясущимися руками.

Словно в забытьи, Эсмиль ощутила прохладу, когда мужчина задрал на спину ее юбки. Его палец вновь скользнул в нее, вырывая судорожный всхлип.

Пара мгновений – и вот уже его твердая горячая плоть входит в нее с привычной грубостью. Резкий толчок. В этот раз он заполнил ее как никогда прежде. Она почувствовала, как его бедра на секунду прижались к ней, и услышала сдавленный мужской стон. Обветренные губы скользнули по ее шее, то ли покусывая, то ли целуя, смешивая воедино удовольствие и боль. Мужские пальцы коснулись клитора, заставляя вздрагивать и стонать.

Дарвейн держал крепко, не позволяя увернуться от его прикосновений, но это было уже и не нужно. Она сама прижималась к нему, прогибалась и просила, готовая принять все, что он может дать.

Это была не любовь и даже не страсть. Это была жгучая животная похоть. Так самцы в брачный период покрывают самок – дико, грубо, неудержимо. Но почему-то это было именно то, чего ей сейчас хотелось. Эсмиль чувствовала, как мужчина движется в ней резкими сильными толчками, наполняя до отказа, а его член почти упирается в матку при каждом рывке. Она закрыла глаза, представляя, что отдается сейчас не человеку, а дикому зверю. Его пальцы впились в нежную кожу ее бедер, причиняя боль. Девушка уже не могла стонать, она хрипела, остервенело насаживаясь на его плоть. Еще… еще… и еще, пока не взлетела вверх в пароксизме страсти, чтобы тут же, с головокружительной скоростью, рухнуть вниз.

Он вошел в нее последний раз, цедя сквозь зубы грязные ругательства, и, наконец, излился, откинув голову и глухо рыча.

– Теперь ты не такая строптивая, – усмехнувшись, он вышел из ее тела и, как ни в чем не бывало, поправил штаны.

– Мерзавец, – всхлипнула она, разгибая спину. Между ног все ныло, тело колотила мелкая дрожь.

– Нет, – сказал он, легонько щелкая ее по носу, – я твой хозяин.

Затем привел в порядок ее одежду и подхватил на руки. Эсмиль почувствовала себя куклой, которую только что поимели. Ей было больно и гадко, но при мысли о том, как он это сделал, ее вновь накрыла волна возбуждения.

В палатке Дарвейн не слишком любезно сгрузил свою ношу на импровизированное ложе и присел рядом. Протянул руку, отводя с лица девушки растрепавшиеся волосы. Та дернулась и зашипела, будто дикая кошка.

– Ну-ну, вижу, урок не прошел даром, – ухмыльнулся мужчина. Его поза выглядела расслабленной, но глаза внимательно следили за каждым движением Эсмиль. – По крайней мере, ты больше не пытаешься напасть на меня.

– Я просто устала, – фыркнула девушка, принимая независимый вид. – Кстати, ты был весьма неплох, хотя я знавала и лучше.

Данганар криво усмехнулся, затем подался вперед так, что она почувствовала его теплое дыхание на щеке, и хрипло шепнул:

– Не поверишь, ты тоже вполне ничего, хотя я знавал и получше.

После этого он резко поднялся и вышел, не произнеся больше ни слова.

Эсмиль осталась сидеть, растерянно глядя, как за ним опускается полог шатра. Она была так поражена его последними словами, что у нее даже не нашлось сил ему возразить. Ее, первую красавицу Амарры, только что унизил и растоптал какой-то неотесанный дикарь, заросший и вонючий, как дикий кабан. Он сказал, что у него были женщины и получше. Она не могла в это поверить.

Глава 7

Солнце стояло почти в зените, когда лес по обе стороны дороги сменился убранными полями, а на горизонте показалась серая громада крепостных стен.

– Керанна, – сказал Дарвейн, заставляя Эсмиль вынырнуть из сладкой дремы, в которой девушка пребывала последние полчаса.

Отбросив смущение, она привалилась спиной к широкой мужской груди, а легкая рысь укачивала, навевая сон.

Открыв глаза, Эсмиль зевнула и огляделась. Все вокруг выглядело серым, невзрачным, таким непохожим на привычные пейзажи Амарры. Там небо всегда оставалось высоким и ясным, солнце

не скрывалось за тучами, а роскошная зелень садов радовала взгляд круглый год. Здесь же серые свинцовые облака висели так низко, что, казалось, их можно было достать рукой. Облетевший лес казался похожим на дебри из страшных сказок, а черные поля, покрытые белым налетом изморози, навевали тоску. В Амарре все дороги были выложены бетонными плитами, специально обученные рабы следили за их состоянием и своевременно проводили ремонтные работы. А тут недавно прошедшие дожди размыли дорогу, тысячи копыт и колес перерыли ее, превратив в колдобины и ямы, а ночные заморозки наградили наледью, сделав практически непроходимой.

В Амарре пахло цветами и благовониями. В морозном воздухе Ангрейда витала странная кисловатая вонь.

Эсмиль потянула носом и сморщилась, поплотнее запахивая свой плащ.

– Замерзла? – раздался над головой мужской голос.

Она хмыкнула:

– С каких это пор хозяин переживает о своей никчемной рабыне?

– Язвим, значит, – рука Дарвейна на ее талии напряглась, вздувшись буграми мышц, – видимо, вчерашний урок прошел даром.

Девушка уже приготовилась сказать в ответ что-то ехидное, но не успела: мужчина ухватил ее за волосы и резко дернул, разворачивая лицом к себе. Она вздрогнула. Его лицо было необычайно бледным, челюсти напряжены, а в глазах горело предупреждение. Похоже, это был именно тот случай, когда стоило промолчать.

Дарвейн молча наблюдал, как она проглотила готовое сорваться с языка оскорбление. Потом тихо сказал:

– Умница, – и легко поцеловал ее в лоб.

***

Ровно в полдень, как и обещал Дарвейн, маленький отряд приблизился к городским стенам. Оставалось только заплатить пошлину – и можно смело искать ближайший трактир.

Эсмиль прятала нос в складках плаща. Теперь она знала, откуда идет этот тошнотворный запах: прямо под крепостными стенами была вырыта огромная траншея, куда выходили помойные каналы со всего города. Десять тысяч жителей ежедневно сливали туда содержимое ночных горшков и прочие продукты жизнедеятельности. От свежих куч экскрементов поднимался легкий парок, но привычные горожане лишь брезгливо морщились и прикладывали к носам надушенные платочки.

– Это ужасно! – пробормотала Эсмиль, борясь с тошнотой, пока они стояли в очереди к городским воротам.

– Запашок и впрямь забористый, – Дарвейн поморщился. – Ничего, еще пару недель – и ударят морозы. Потом выпадет снег, и вся эта грязь станет лишь воспоминанием до самой весны.

– Я не понимаю, как можно жить в таких условиях? А летом, когда жара? Это же рассадник холеры!

– Можно подумать, у вас не так, – хмыкнул мужчина.

– Конечно, нет, мы же не варвары, – презрительно бросила Эсмиль. – У нас давно существует система канализаций, отдельная для каждого строения, будь то дворец императрицы или особняк простой горожанки. Частные трубы сводятся в одну, которая проложена под землей и выходит далеко за городом. Да и дороги у нас куда лучше! На них лошади не ломают ноги и не теряют подковы.

– Интересно, откуда у маленькой рабыни такие глубокие познания о строении городской канализации?

– Я очень любознательная, – съязвила девушка.

– Надеюсь, твоя любознательность не будет простираться дальше твоих прямых обязанностей.

– И какие же у меня обязанности?

– Доставлять мне удовольствие. Всеми возможными способами, на которые ты только способна.

Эсмиль не удержалась. Обернувшись всем корпусом к Дарвейну и прогнувшись в спине, она слегка приоткрыла плотно запахнутый ворот, обнажая ложбинку между грудей. Глянула призывно из-под густых ресниц, обвела губы розовым язычком и с придыханием шепнула: