Перст судьбы
Шрифт:
«Светка сидела на лужайке, подставив лицо солнцу и вытянув длинные ноги. Ромашки и васильки, закрученные в венок, переплелись с волосами растрёпанными ветром.
– Нравлюсь? – она приоткрыла глаза, зная, что я наблюдаю.
Я лежал, из-под полуопущенных век, рассматривая открывающийся вид. Кудряшки соломенных волос почти касались травы. Тени от ресниц на щеках, легкий румянец, пухленькие розовые губки, длинная шея и шикарная грудь, выглядывающая из глубокого выреза платья. Она развернулась и улеглась, подперев голову рукой, её грудь теперь была еще ближе и игриво заманивала, тонкая талия, крутой изгиб бедер. Я глубоко вдохнул и закрыл глаза.
– Нравишься.
Она усмехнулась, сорвала травинку и начала водить ею по моей груди.
«Что она со мной делала, казалось,
Светка, такая, с виду доступная, не давала до себя дотрагиваться. Они встречались уже полгода, и все, что было допустимо в их отношениях это поцелуи и легкие объятья. В день Святого Валентина он набрался храбрости и попытался пойти в атаку, но получил пощечину и она, потом месяц не разрешала себя даже целовать. Он периодически хотел завязать с этими отношениями, как ему казалось бесперспективными в определенном плане, но каждый раз, когда готов был решительно поставить точку, что-то его останавливало. Она была такой беспомощной, со своими девичьими проблемами, что в эти моменты, становилось ее, просто жаль, и он отступал. Ужасная пытка продолжалась. Однажды, когда терпеть больше не было сил, он, находясь в компании, напился и переспал с однокурсницей, но это было не то. Совесть и злость за свою слабость выедала в душе черные дыры, несколько недель он не находил себе места, разрываемый желанием покаяться перед Светкой или все-таки промолчать и выбросить из головы эту дурь. Разум взял свое. И Светка ничего не узнала. Но, с тех пор, он начал относиться к ней с большим уважением. Один раз, когда однокурсник пытался намекнуть, что блондиночка не такая уж и недотрога, какую из себя строит, накопившаяся злость дала выход, у Егора с трудом получилось остановиться, что бы ни убить наглеца. Тогда, через неделю этот парень пришел извиняться и каялся, что специально соврал. Егор, не нашел ничего удивительного в том, что парнишка ему завидует. Высокий, атлетически сложенный, студент последнего курса, отличник, любимчик профессора, красавец с голубыми глазами. Девочки нервно хихикали, стоило ему обратить внимание в их сторону, парни молча выражали уважение. Учеба ему давалась легко, не было проекта, в котором он не мог разобраться и вывести на высокий уровень. Парню прочили большое будущее. Профессор уже тогда, рекомендовал его, как перспективного специалиста, в несколько НИИ.
Сегодня, лежа в высокой траве, под ярким солнцем, где-то в богом забытой деревушке, он таял от невесомых прикосновений. Её тело было настолько близко, что бросило в жар.
Я сграбастал ее, подмял под себя, она тихо засмеялась и уперлась в грудь кулачками. Губы были мягкими и податливыми. Пахло молодой травой и влажной землей.
– Выходи за меня!
Она немного отстранилась, замерла, взгляд черных глаз пронизывал, выворачивая душу наизнанку, и произнесла:
– Да.
Одно короткое слово и мир встал с ног на голову. Я больше не смог от нее оторваться, она не отталкивала, наоборот вцепилась мне в волосы и прижала к себе еще сильнее. Все закончилось быстро, стоило только начать, и сдерживаться больше не было сил. Осознание победы и понимание того, что я, наконец, получил то, чего добивался полгода, нахлынуло с последними судорогами, сотрясающими тело. Вместе с этим пришло разочарование и стыд за свою несдержанность. Девушка лежала тихо, закрыв глаза, на губах играла легкая улыбка. Я зарылся лицом в ее волосы, щеки пылали:
– Прости, я так долго ждал, что не смог сдержаться. Ты сводишь меня с ума.
Она отстранилась, поцеловала в губы, и обняла:
– У нас еще будет много ночей. Первый раз ничего не значит. Пошли купаться.
Ледяная вода подействовала на разгоряченное тело как катализатор».
Не человеческая ярость, бушевавшая внутри и уже почти превратившая душу в нечто черное, начала отступать. Сила, заставляющая двигаться вперед, выплеснулась и растворилась в небе, оставив после себя сонную усталость. Голова раскалывалась от боли, что-то липкое и теплое потекло за шиворот. Ноги и руки задеревенели, в груди, наконец, стало легко, первый же полноценный вдох отозвался острой болью, в глазах опять потемнело. Ветер поднимал в воздух хлопья снега, кажется, специально засыпая глаза, мешая видеть окружающие предметы. Темное расплывчатое пятно подлетело поближе и приняло
Хриплое дыхание говорило о том, что он жив. «Помоги», – голос бабули я слышала так четко, как будто она стояла рядом со мной. Страх и адреналин придали мне сил, что бы сдвинуть неподъемное бревно придавившее тело незнакомца. Тем временем человек начал приходить в себя, потрогал голову, застонал, огляделся.
– Вы ранены?
Увидев меня, он отшатнулся, и опрокинулся обратно в снег.
– Где я? – он, то щурился, то моргал, пытаясь сфокусировать взгляд.
Такого поворота я не ожидала.
– В «Марьиной слободке».
Человек попытался сесть, со второй попытки ему это удалось.
Сбивающие с ног порывы ветра, завязывали в завирухи летящий снег. Метель разыгралась не на шутку, о том, что бы добраться до машины, нечего было и думать, оставаться на разоренном пепелище не имело смысла.
– Нужно где-то укрыться, буря поднимается.
В голове промелькнул образ охотничьего домика.
– Идти сможете? – я протянула ему руку и помогла подняться. Мужчина пошатнулся, но на ногах удержался, несколько минут он просто смотрел по сторонам, пытаясь прийти в себя, потом сделал неуверенный шаг.
Солнечная поляна и улыбающаяся Светка, бессознательный бред из прошлого, превратились вдруг в снежный ураган. «Нужно выбираться». Говорить было больно, во рту ощущался солоноватый привкус. Глубокий снег мешал переставлять ноги, налившиеся свинцом, и они постоянно, за что-то цеплялись. Я падал, но темное расплывчатое пятно, казалось обладающее не человеческой силой, хватало за шиворот, поднимало и настойчиво тащило вперед. Это длилось бесконечно. Не знаю, насколько бы еще меня хватило, но резкая боль в плече нарушила эту монотонную борьбу. Это был косяк двери, того самого охотничьего домика.
Охотничий домик
В лесу мело не так сильно как на открытом пространстве, но приходилось пробираться по непроходимому бурелому, мы падали, поднимались и брели дальше практически не разбирая дороги, надеясь на то, что идем в правильном направлении. Силы были на исходе, когда прямо перед нами показалась изгородь.
В доме было темно и холодно, но это было лучше, чем бороться с нарастающей непогодой снаружи. Рухнув прямо на пороге, я выдохнула с облегчением, и позволила себе закрыть глаза.
«Бабушка Маня сидела на сундуке, сложив руки на коленях, она глядела в окно. Светило солнце, его свет, касаясь моего лица, мазнул по щеке. Шепот почти не слышный, мешал наслаждаться покоем и солнцем. Бабуля, как-то внезапно оказалась очень близко, глаза ее были черными провалами, и щелкнула меня полбу: «Очнись»».
Я резко дернулась и ударилась головой. Мужчина, которого я тащила на себе по лесу, пытался трясти меня за куртку, повторяя: «Очнись, очнись».
Шевелиться совсем не хотелось. Я нашарила в кармане фонарик, осмотрелась: русская печь с лежанкой и приготовленной охапкой дров, напротив массивный стол со скамейкой, над столом большой свисающий бахромой винтажный абажур, в углу топчан с подушкой-домиком прикрытой накидкой, на стене же над ним, висела огромная медвежья шкура, упиравшаяся головой в потолок. Достаточно уютно. В абажуре, как я и предполагала, была настоящая керосиновая лампа, что позволяло нам не прибывать в темноте, еще одна висела на стене у входной двери. Прямо над развалившимся там мужчиной.
Незнакомец пошевелился, пытаясь сесть, начал кашлять, изо рта опять показалась кровь. Состояние мужчины вызывало у меня беспокойство, я не врач, но кровь во время кашля не могла означать ничего хорошего. Бодрствовал он или спал было не понятно. Я присела рядом и дотронулась до его руки, она была ледяная. Стянула шапку, на затылке колтун с запекшейся кровью, похлопала по щекам, мужчина поморщился, но глаз не открыл. В голове опять назойливо зажужжало: «Помоги».
«Нужно растопить печь». Как это сделать я представляла только в теории, в доме у бабушки печка была, но я наблюдала растопку только со стороны. В печи нашлось несколько настоящих чугунков, я выбрала самый большой и наполнила его снегом. Раза с третьего, огонь все-таки разгорелся.