Перстень Агируса
Шрифт:
— Хорошие новости, милая Анна, но три года пролетят быстро, это такой короткий срок!
Марк взял мою руку и нежно поцеловал внутреннюю сторону ладони, задержав прикосновение, я ощутила его горячие губы и теплое дыхание, скользнувшее по чувствительной коже ладони. Марк, не отрываясь, еще несколько раз поцеловал мою ладонь жадно вдыхая воздух. У меня на секунду закружилась голова, а сердце ухнуло вниз и застучало в животе. Почему бы ему не поцеловать меня по-настоящему?
Но Марк уже отпустил мою ладонь и завершал свой рассказ:
— Я погнался за преступником по саду, а Пилот помчался вокруг усадьбы вдоль забора.
Я вопросительно посмотрела на парня, боясь спросить вслух, мол, как все вышло с Пилотом?
— Он жив. Рана была тяжелая, можно сказать смертельная. Но сердце задето не было. Дядя применил особое средство и Пилот выжил, но еще немного слаб.
Я вздохнула с облегчением. Но теперь уже Марк смотрел на меня вопросительно, ожидая, соглашусь ли я ехать к нему домой. Я кивнула, соглашаясь.
Парень включил зажигание, приборная панель осветилась, двигатель запустился с глубоким и объемным, но тихим звуком и автомобиль, резво сорвавшись с места, помчался, унося нас на запад.
— Скажи, Энни, ты догадалась, что я связан с ночными происшествиями из-за того, что узнала мой голос?, — спросил через минуту Марк.
— Да.
— А я подумал, что ты видела меня из окна...
— Я и видела, но было темно и в тот момент я еще не поняла, что это ты.
Мили через две мы свернули вправо на лесную дорогу и вскоре оказались у освещенных ворот из кованых и черненых металлических прутьев, частыми копьями устремленных вверх и украшенных причудливыми завитушками и цветами. Над воротами я заметила видеокамеру наблюдения, которая, реагируя на движение, повернулась в нашу сторону. Вправо и влево от ворот уходил высоченный забор из красивого желтого кирпича, он выглядел новым, недавно построенным.
— «О, да тут настоящая крепость!», — подумала я, а Марк уже открывал ворота, направив на них маленький брелок. За воротами оказался парк, стилизованный под лес, да это и был просто невырубленный прекрасный лес с большими деревьям, кажется, старыми дубами. Проехав по дороге между зелеными великанами, мы остановились на обширной, хорошо освещенной площадке у большого дома и вышли из машины. Я огляделась вокруг.
Особняк был трехэтажным, размером примерно с мой дом. Он был построен, судя по всему, недавно, из такого же веселенького желтого кирпича, как и забор. Крышу с высокими скатами покрывала современная черепица терракотового цвета поверх которой находились два десятка солнечных батарей необычного вида. Вдоль всего второго этажа пролегала терраса. Справа от жилого особняка располагался большой гараж, о чем говорили двое широких гаражных ворот. Слева от дома стояло какое-то отдельное здание — длинное, одноэтажное и с плоской крышей, на которой тоже были установлены разноцветные солнечные батареи.
Входная дверь особняка открылась и на крыльцо вышел профессор Мейсен.
— Здравствуйте, мои дорогие!, — и обращаясь ко мне произнес: «Добро пожаловать, мисс Грей, в поместье Мейсен Мэнор!»
Я не успела поблагодарить, потому что в этот момент произошло настоящее чудо — из дверей дома вынырнула большая черная тень и, проскользнув мимо профессора, устремилась по лестнице в нашу сторону. Я протерла глаза, не поверив тому, что увидела!... Это же... невозможно!... Но, опровергая мой скептицизм, меня ласково толкала, чуть не сбивая с ног, прыгала и пыталась дотянуться до моего лица... моя Персона!
Я остолбенела! Это был наш ньюфаундленд, ее невозможно спутать ни с каким другим ньюфом — одна белая лапка, белая манишка и хвост, который Персона, в нарушение правил породы, держала вверх широким кольцом. Кроме того, собака, без сомнения, сразу же узнала меня, обрадовавшись без памяти, кружила вокруг, поскуливая от счастья.
Я сказала тихо:
— Персона, голос!, — и она, деловито усевшись, важно сказала: — Гав, — и опять подскочила ко мне, свесив широкий розовый язык. Итак, Персона, пропавшая в день гибели моих родителей нашлась там, где я не ожидала.
Профессор Мейсен уже стоял рядом с нами, он и его племянник с изумлением взирали на мою встречу с собакой и, похоже, не понимали, что происходит.
— Откуда Патриция знает вас, мисс Грей?, — спросил Альфред Мейсен.
— Это моя собака, сэр, ее зовут Персона, она пропала год назад в тот день, когда погибли мои родители. Как она оказалась у вас?
Профессор Мейсен задумался на мгновение и ответил вопросом на вопрос:
— Скажите, милая Анна, а кот у вас не пропадал?
Я поразилась еще сильнее, если только это возможно! Но ответила незамедлительно:
— Да, профессор, в тот же самый день у нас пропал и кот — ангорский, белый, с разными глазами — голубым и зеленым. Его звали Питкин, сэр.
— Понятно, — засмеялся ученый, — а я-то все думал, почему наш Сноуи так не любит это имя? Ни в какую не отзывается на зов — «Сноуи» — и делает вид, что к нему это не относится, лежит в своей гордой кошачьей позе и не пошевелится! Мы только с помощью «кири-кири» и могли его позвать. Все ясно — их кошачье величество предпочитает имя «Питкин», но мы, глупые люди, не знали этого!, — профессор хохотал от души и даже прослезился от смеха.
— Профессор Мейсен, вы хотите сказать, что Питкин тоже у вас?, — я была слишком взволнована, чтобы поддерживать веселый тон хозяина поместья.
Мне ответил Марк, почувствовав, что я не расположена шутить в данный момент:
— Около года назад мы с дядей возвращались домой из короткой поездки и, не доезжая полмили до поворота к поместью, увидели странное зрелище. Нам навстречу по дороге шли вместе большая черная собака-ньюфаундленд и белый ангорский кот. Мы остановились и подошли к животным. Они были грязными, уставшими и очень грустными. (Если есть опыт общения с животными, и если можешь понимать их, то такие вещи, как настроение распознаешь с легкостью). Мы, разумеется, не могли оставить бедняг на дороге, где их подстерегала масса опасностей. Поговорив с собакой и котом, успокоив животных, мы заманили в машину сначала собаку, а потом и кота, и привезли их к себе в поместье.