Перстень Харома
Шрифт:
— Как наш ученик? — спросила Леметрия, присаживаясь на лавочку у крыльца и вытягивая ноги.
— Ещё не пришёл, — ответила Чери, продолжая работать.
— Как не пришёл? — опешила Леметрия, и чуть не сползла с лавочки.
— А что, уроки уже кончились? — спросила Чери, поднимая голову.
— Кончились, — растерялась Леметрия и спросила: — А разве ты не забирала его с уроков?
Чери подошла к Леметрии, глянула ей в глаза и спросила: — Лемка, что случилось?
Леметрия рассказала о своих подозрениях, и они вдвоём помчались в школу. Перчик, сидевший в своём кабинете, удивлённо на них посмотрел,
— На моём уроке его не было, — сообщила она, тыкая в журнал.
Притопавший Иван Иванович, появившийся в дверях, предстал перед присутствующими, как похититель детей.
— Иван Иванович, куда вы девали ребёнка? — спросил его Перчик и все смотрели в рот Иван Ивановича, как будто он его съел. Ошарашенный Иван Иванович присутствующих не понял и смотрел на них с недоумением. Единственным ребёнком, близким ему, был его зять, Вася Филимонов, которому было уже за тридцать. Вспоминая свой урок, он вдруг с ужасом понял, что так тревожило его на уроке — дети, сидевшие за первой партой, были, а потом исчезли. Осознав то, что его до сих пор смущало, он неожиданно весь намок и потёк.
— Они исчезли, — сообщил он.
— Иван Иванович, кроме Дуклэона ещё кто-то исчез? — допытывался Перчик.
— Да, — растерянно сказал Иван Иванович, — мальчик и девочка.
Кроме Ивана Ивановича вспотел и Перчик. А Байли, появившаяся на пороге, заставила его ещё и покраснеть.
— Перчик, Марэлай у тебя? — спросила она у брата и, удивлённо посмотрев вокруг, спросила: — Что случилось?
* * *
Детей искали по всему городу, организовав несколько групп поиска. Бедный Перчик, считая пропажу детей своей виной, осунулся и потемнел лицом, а Леметрия не находила себе места, кляня себя за то, что не хватилась раньше за своего любимца. В связи с произошедшими событиями даже занятия в школе отменили до полного прояснения ситуации.
Байли стояла у окна школы, не зная, куда идти и что делать. Она ощущала, что произошло событие неординарное, но не могла понять его сути и думала о том, кто мог сотворить такое: человек, преследующий какие-то цели, или существо, о целях которого они не узнают никогда, а, возможно, дети сами потерялись, попав в какую-нибудь беду.
«Ах, если бы здесь был Туманный Кот, — подумала она, поглаживая на кисти руки браслет из серого металла, усыпанный камнями из селенита, — ах, как бы я хотела поговорить с Маргиной!» — вспомнила она о своей матери, и тут же исчезла. «Фатенот, ты стала ужасно настойчивой, — проворчал Харом, Создатель данного мира, неподвижно лежащий в толще планеты Глаурия. Помолчав несколько мгновений, он хмыкнул: — Возможно, я тебя прощу».
— Ты видела? — спросила идущая по коридору фрея Рома у фреи Эстаты.
— Что? — не поняла Эстата.
— Байли пропала, — сообщила фрея Рома, не веря своим глазам.
— Не говори чепухи, — шагая по пустому коридору, сказала Эстата. Возле кабинета Перчика она потопталась и, открыв дверь, втиснула свое плотное
— Ничего не обнаружили, — коротко сообщила Эстата, и у Перчика не было причины ей не верить – дотошность Эстаты известна всем. Перчик напряжённо думал, куда могли деваться дети. Из рассказа Ивана Ивановича он понял, что тот не заметил момент исчезновения, а только его констатировал.
Следовательно, дети могли уйти с урока сами, каким-либо образом обманув учителя, что тоже было неважно. Главным было то, куда дети отправились потом, а здесь море предположений. Подумав немного, он решил расспросить сестру, Байли, и Чери с Леметрией, чтобы лучше объяснить поступки детей и их мысли. Опустошённая Чери, вместе с Леметрией, сидели тут же на диване, а Байли перед этим вышла в коридор. Перчик попросил фрею Рому:
— Позовите Байли, она в коридоре.
Фрея Рома, зная, что Байли в коридоре нет, всё же вышла туда и снова вернулась, чтобы сообщить:
— Её там нет.
— Сходите к ней домой, — попросил Перчик, — вероятно, она там.
Фрея Рома ушла, почему-то ясно осознавая, что Байли дома нет, а Перчик принялся расспрашивать Чери, на предмет того, что можно ожидать от Дуклэона.
— Да чего угодно, — вместо Чери, сказала Леметрия, — Дуклэон шебутной.
Чери кивнула, соглашаясь с подругой, и, вспомнив сына, заплакала.
— Его уже нет в живых, — вдруг глухо сказала она, уставившись невидящими глазами в пространство.
— Чери, что ты говоришь!? — возмутилась Леметрия. — Не смей так даже думать!
Леметрия принялась успокаивать Чери, но та, как завороженная, повторяла: «Его уже нет в живых». Леметрия со всего маху влепила ей оплеуху и крикнула:
— Дура!
Чери упала на диван и, не сдерживая себя, заревела. Растерянный Перчик не знал, что сказать, а Леметрия заплакала вместе с ней, найдя выход эмоциям, терзавшим её душу. Рыдая, на плече друг у друга, они немного успокоились, а Леметрия, вытирая лицо, что-то вспомнила и сообщила:
— Мы полетим к Манароис.
— К этой сумасшедшей? — перестала плакать Чери. Ей было, что вспомнить о Манароис, ведь та, однажды, похитила её мужа, Фогги, и вспоминание об этом горькой желчью отзывалось в её душе.
— Сумасшедшая или нет, а слова у неё всегда правдивые, — сказала Леметрия, надеясь на соломинку.
— Летите, — сказал им Перчик, — а я полечу в горы и сообщу о происходящем Хенку.
В дверях появилась фрея Рома и доложила:
— Байли пропала!
* * *
Прочтению книги, написанной прадедом, Хенк посвятил все зимние вечера, погружаясь в историю своего рода, которая вызывала в его душе чувство сопричастности к событиям, происходивших много лет назад. Судя по записям в книге, его прадед был кузнецом и хорошо разбирался в металлах и их обработке.
Рисунки прадеда оказались точны, все отмеченные точки имели залежи самородной меди. Хенк, немного набивший руку, уже мог отличать куприты от азуритов, а найденные куски малахита складывал на флаэсину, чтобы потом передать умельцам для поделок.