Перстень Матильды
Шрифт:
Поремский и Околович, перебивая друг друга, рассказали о загадочном происшествии, случившемся в разгар бала в ресторане «Мазурка».
То, что исчез именно Скорина, Матильду ошеломило. Если уж на то пошло, то объектом похищения должен был стать он — «Шуба-1». Не исключено, что внимание к себе мог привлечь и старый служака «Интеллидженс сервис» Околович. На худой конец похитители могли остановить свой выбор на «главном идеологе».
Но жалкий, ничтожный Скорина! Это было не только необъяснимо, но в какой-то мере даже обидно!
Рядовой
И вдруг человек, на которого все давно махнули рукой, похищен!
— Похищение я исключаю! — убежденно сказала Ширинкина. — А вот то, что этот тип был к нам инфильтрован и теперь сбежал, вполне может быть!
Надо было немедленно ехать в Зоссенхайм, чтобы на месте произвести тщательное расследование. Романов взял из ящика письменного стола браунинг и, поставив его на предохранитель, сунул в задний карман. Околович вынул из кармашка металлическую коробочку с ампулами и протянул одну из них Поремскому:
— Возьмите на всякий случай!
— Нет, нет, — побледнел Поремский, — оставьте лучше для себя…
Когда главари «Шубы» прибыли в лагерь, там все уже крепко спали. Романов приказал вахтеру немедленно поднять дружка Скорины — Чикарлеева. Но сделать это оказалось не так-то просто. Вдребезги пьяный солидарист что-то нечленораздельно мычал и отпихивал вахтера ногами.
Потерявшие терпение представители администрации вынуждены были сами отправиться в казарму. Романов подошел к спящему Чикарлееву и своей холеной рукой довольно резко похлопал его по щеке.
— Солидарист Чикарлеев, встаньте!
Привести Чикарлеева в чувство удалось только с помощью ведра холодной воды. Но ничего полезного об исчезновении Скорины он сказать не мог. По его словам, Скорина все эти дни был спокоен и не высказывал за свою судьбу никаких опасений.
Кроме Чикарлеева, у исчезнувшего солидариста во Франкфурте был еще один человек, с которым он знался, — горничная Гертруда из небольшого отеля в Бад-Гомбурге.
Через несколько минут черный «мерседес» Романова, сопровождаемый стареньким, дребезжащим «фольксвагеном», в котором сидели разбуженные по тревоге телохранители, уже мчался по дороге в Бад-Гомбург.
В жилище Гертруды ночные гости ввалились бесцеремонно вместе со своими телохранителями.
Полусонная горничная, застенчиво перебирая пуговки на своем ночном халатике, стала уверять, что никаких солидаристов никогда не знала и знать не желает. Если же господа имеют в виду того русского, который выдает себя за часового мастера, то она не видела его уже больше трех недель.
Вся компания направилась к выходу. Но, перед тем как распрощаться с Гертрудой, кадровый служака английской разведки Околович подошел к кровати и как бы невзначай
— В чем дело? — недовольно забормотал Скорина. — Где это я?
Прямо из теплой постели Скорина был доставлен в Зоссенхайм и за нарушение дисциплины водворен на пятнадцать суток в холодный карцер.
Перина сползла на пол, и взору присутствующих предстал свернувшийся калачиком сладко спящий Скорина.
Положив под голову свое отполированное полено, рядовой Скорина продолжил прерванный сон.
ОПЕРАЦИЯ «ПЕРСТЕНЬ МАТИЛЬДЫ»
Эта акция началась в 18 часов 10 минут московского времени, в стеклянном вестибюле первого этажа дома № 14 по Бумажному проезду. В перечне заданий мадам Ары она значилась под номером четыре и была сформулирована следующим образом:
«Провести всенародный референдум о государственном переустройстве в СССР (парламентарная республика или конституционная монархия)».
Перед тем как приступить к этой акции, ей надо было дать кодовое название. Перебрав 189 наименований — от священной Брамапутры до солнцеликого Аменхотепа, мы так ни на чем и не остановились. Одни казались нам эффектными, но недостаточно загадочными. Другие — загадочными, но не особенно эффектными.
Опыт подсказывал, что если муза капризничала, то насиловать ее бесполезно. Акцию пришлось временно оставить безымянной.
Мы спустились в вестибюль, натянули пальто и, как обычно, раскланялись с вахтером.
— Будьте здоровы! — сказал вахтер.
— Кстати, — вдруг спохватился один из нас, — вот вы здесь дежурите!
— А то как же! — с достоинством подтвердил вахтер. — Через два дня на третий! По графику!
— Вот-вот! — уцепился второй из нас. — Два дня в полном вашем распоряжении! Значит, и отдохнуть можно и порыбачить! И подумать о том, о сем!
— Думать, оно нигде не возбраняется, — сказал вахтер. — Вот выпровожу сейчас всех, а потом сяду и могу себе думать сколько угодно!
— Так, так, — сказали мы, — а не задумывались ли вы над тем, что вам больше по душе — парламентарная республика или конституционная монархия?
— Это вы что, про царя, что ли? — прыснул вахтер. — Ну и шутники! Вас, фельетонистов, только послушай!
Было очевидно, что вахтер не склонен воспринимать выдвинутую нами проблему всерьез. Мы подняли воротники и выскочили на улицу. У стоянки маршрутного такси выстроилась очередь.
— Граждане пассажиры! — без всяких околичностей начал один из нас. — Мы проводим референдум о государственном переустройстве!