Пертурбации и козни
Шрифт:
Набивал брюхо всякими галантинами, котлетами по-варшавски, каплунами, блинами с черной и красной икрой и прочими деликатесами хоть и активно, но в полном соответствии дворянскому этикету. При этом не забывал подливать винца в бокал соседки по столу и чего покрепче её супругу. Сам употреблял сухое красное, изготовленное из винограда, выращенного на анатолийских плантациях императорского семейства. Неплохое вино, к тому же, маги над ним поработали должным образом, жаль, что в широкой продаже не найти, ибо эксклюзив, предназначенный исключительно для определенного круга лиц, крайне ограниченного, ну и для мероприятий, подобных этому.
Ничего
По завершении ужина я галантно раскланялся с семейством Мухиных и направился в танцевальный зал. Зря что ли изучал лезгинку, полонез и углубленное вальсирование — раз-два-три, раз-два-три.
Стоит отметить, что танцевальный вечер начался традиционно именно с вальса, в исполнении симфонического оркестра Императорского оперного театра. Традиция.
Долго искать астральную сигнатуру ранее приглянувшегося объекта женского пола мне не пришлось. Агнесса Яновна стояла у стеночки, будто в ожидании кого-то. Подскакивающих к ней многочисленных ухажеров, желающих пригласить даму на танец, она вежливо отшивала.
А не меня ли она поджидает? Сейчас же и проверим.
Как оказалось, именно меня, поскольку при моем приближении боярыня Злобина-Дворжецкая аж лицом просветлела, её настроение резко подскочило вверх, о чем однозначно свидетельствовал эмоциональный фон красавицы.
Не успел я подойти к Агнессе Яновне, рядом с ней нарисовался какой-то мужик в форме гвардии генерал-майора. Ага, вот ты какой Куракин Антон Степанович, командир гвардейского полка Его Императорского Величества. Мужчина видный, представительный, статен, ростом высок, широкоплеч, русоволос, при этом лихо закрученные усы на наглой холеной физиономии угольно-черные, что, вроде бы, свидетельствует об исключительной породистости данного самца, взгляд темных глаз масленый, как у матерого дамского угодника. Тьфу! Не понравился он мне и это вполне объяснимо, ибо конкурент.
Но тут вольно или невольно я стал свидетелем произошедшей между молодыми людьми перепалки.
— Агнешка, ну прости, черти попутали! Сильно выпимши был, вот и угораздило…
— Так и катись ко всем чертям, которые тебя попутали, а я себя не на помойке нашла, чтобы делить своего мужика со всякими, прости господи, блядьми!
Ага, ситуация яснее ясного. Боярыня застукала своего любовника, скорее всего, потенциального кандидата на должность супруга, в постели с какой-то похотливой бабёнкой. Несложно догадаться, что они там занимались вовсе не совместным просмотром интересных сновидений. Бывает, все мы грешны. Другая бы простила, эта ни в какую, и по эмоциональному состоянию боярыни мне было понятно, что не простит ни за что. Мне-то ясно, а вот бравому генералу, привыкшему одерживать победы… нет, не на поле брани, а в любовных баталиях, в окончательный разрыв верить не хотелось.
— Ну, Агнешка, — продолжал канючить Куракин, — ну прости.
На что Злобина сверкнув глазами процедила через губу:
— Пшел вон, козел вонючий. Будешь приставать, лишу тебя силы мужицкой, ты меня знаешь. Нужно было тогда это сделать, сейчас бы не приставал к благородной даме, а трахал тебя кто-нибудь из твоих бравых подчиненных из числа махровых мужеложцев.
Угроза вполне обоснованная, поскольку Агнесса Яновна довольно продвинутый маг-целитель.
Наконец до самоуверенного генерала дошло, что шутить с ним бывшая любовница не собирается. Еще одно слово и простатит ему гарантирован, а может быть и что-нибудь посерьезнее. И Антон Степанович удалился, поджав хвост, будто побитый пес. При этом все-таки попытался оставить последнее слово за собой:
— Ты еще об этом пожа… — но, наткнувшись на злой взгляд Агнессы Яновны, сообразил, что не стоит перегибать палку.
После того, как широкая спина отставного любовника скрылась в толпе, я получил возможность приблизился к интересующей меня даме.
— К сожалению, уважаемая Агнесса Яновна, у меня нет здесь кого-то из ваших знакомых, кто мог бы представить мою персону Вашему Сиятельству. Поэтому, прошу простить мою наглость. С вашего позволения, Иван Игнатович Засекин-Силаев.
— Ну что вы, князь, могли бы не представляться, вам удалось всех нас очень сильно удивить своим подарком царевичу, также своей независимой манерой в общении с царственными особами и скажу, что вы меня, как мужчина, заинтересовали значительно раньше. — Ух ты! Не ожидал столь явной откровенности от дамы, о близости с которой мечтает куча более именитых аристократов.
— В таком случае, позвольте пригласить вас на танец.
— С удовольствием, князь.
После столь сумбурного знакомства мы с дамой закружились в вихре танца. Далее мы с ней болтали о каких-то пустяках, пили понравившееся мне красное вино, кстати, Агнесса Яновна также предпочитала именно этот алкогольный напиток. Как-то незаметно мы с ней перешли на ты. Затем снова танцевали, болтали, пили вино. Короче, все было здорово. Мы буквально наслаждались общением друг с другом.
Однако один обиженный генерал решил конкретно мне подгадить, унизив перед дамой. Определенно, задумал реабилитироваться за мой счет. Подошел и дал размашистую хлесткую пощечину, точнее попытался дать таковую. Вообще-то я не люблю, когда меня ни за что ни про что бьют по физиономии, пришлось ловко увернуться, из-за чего господина Куракина развернуло на сто восемьдесят градусов. Как результат его широкая спина оказалась буквально в метре от меня, чем я, собственно, не мог не воспользоваться. Вот только мой ответный пинок был выполнен посредством ноги и пришелся не в голову, даже не в спину, а чуть ниже копчика. Следствием приданного вояке ускорения стал контакт его могучего тела с находившейся неподалеку позолоченной колонной. Специально его туда направил, чтобы ненароком не сбил кого-то из уважаемой публики.
Все вышеописанное случилось в мгновение ока, так, что никто из присутствующих так ничего и не понял. Ну поскользнулся человек ненароком, ударился лицом о случайно подвернувшийся объект архитектурного излишества. Может перепил лишка. С кем не бывает.
Вообще-то я рассчитывал, что задира после контакта с жесткой поверхностью подрастеряет боевой задор и оставит в покое нас с боярыней. Не тут-то было, генерал даже сознания не лишился. Обратив ко мне разбитую в кровь физиономию, зло прокричал: