Первая академия. Том 2
Шрифт:
— Да неужели?
— Да-да, и я не шучу. Пока проблем нет, но, Константин Григорьевич, мы все понимаем, чем это грозит. Вы хорошо знаете Петра Оболенского. Вот я и прошу, так сказать, посодействовать в разрешении проблемы ради нашего общего спокойствия.
— Что именно от меня требуется?
— Поговорите с Петром Петровичем, утихомирьте его, напомните о нашем с ним договоре, гарантом которого вы согласились стать. Пусть он уймёт гнев. А если и есть какие-то претензии к Шереметевым, так пускай решает их в судебном порядке, цивилизованным
Константин Григорьевич помолчал немного, обдумывая слова Орлова, и кивнул:
— Будьте спокойны, я поговорю с Петром Оболенским. Никакой заговор он не устроит.
Глава 21
В понедельник мы с Тамарой снова устроили тренировку, однако на этот раз пошли не в поле, а на площадку, где я занимался раньше. Встретили здесь Якова и ещё пару ребят с факультета огня. Яков уже полностью оправился от травм — магическое врачевание творило чудеса — и продолжал упражняться. Но в силу обстоятельства мы с ним редко пересекались в последнее время. Он тренировался здесь два-три раза в неделю, я же, чаще всего, ходил в поле.
Мы немного пообщались. Яков не был напуган происшедшим. Сказал, что угроз не боится. Чувствовалось, есть у человека некий стержень. Такие соратники мне нужны. Вот только как оно сложится — пёс его знает.
Я и Тамара взялись за подготовительные упражнения, а когда ребята ушли и площадка опустела, мы снова принялись отрабатывать атаку и защиту, как и прошлый раз.
Я ждал новости про нападение, но ни в понедельник, ни во вторник никакой информации не поступило. Ректор не торопился мне сообщать о ходе расследования. А может, и сообщить было нечего.
Во вторник вечером позвонила Настя.
— Меня в воскресенье родители опять зовут на ужин. И что мне делать? — спросила она.
— Встретимся через полчаса возле ограды полигона, — сказал я.
Настя пришла в условленное место.
Пока я не видел смысла рассказывать Вяземскому про угрозы в её адрес. Возможно, чуть позже. Сейчас у меня родилась идея получше. Я хотел устранить главу тайной канцелярии. Он был замешан во многих грязных делах, и моё убийство планировал непосредственно он. Выдавался отличный шанс покончить с ним.
Разумеется, Насте я об этом не сказал — сказал другое:
— Ни о чём не волнуйся, я поеду с тобой и, если что-то случится, прикрою.
— Ты? — Настя скептически посмотрела на меня. — Будешь моим личным телохранителем?
— Что-то вроде того.
— Ну я не против. Только что ты сделаешь с Безбородко и его людей?
— Мне не впервой драться.
— Да, я помню, что ты дрался с Огинским. Но Безбородко посильнее будет.
— Насколько сильнее?
— Кажется, у него седьмой ранг.
— Седьмой — не страшно. Мне уже не раз приходилось сталкиваться с дружиной твоего рода, в том числе, с одарёнными.
— Когда?! — Настя выпучила глаза. Она вообще ничего не знала о том, что происходит.
— Как-нибудь расскажу. Долгая история.
— Всё
— А что предлагаешь?
— Уехать. Только мне деньги понадобятся. Если бы ты мне одолжил…
— Это всегда успеешь. Попробуем пока с охраной тебя повозить. Тебе осталось учиться всего год с небольшим, и ты хочешь бросить академию из-за какого-то подонка?
— Не знаю… — Настя задумалась. — А на каникулах мне что делать? Тоже в академии сидеть?
— Лучше в академии сидеть, чем в гробу лежать. Ближе к сроку подумаем, что делать.
Настя вздохнула. Она скептически отнеслась к моему плану, но возражать больше не стала. Договорились созвониться ещё раз в субботу вечером.
На следующий день мне пришли сразу два письма — от Хилкова и от Горбатова. Горбатов писал, что с радостью бы предоставил мне помощь, но людей у него мало. Так же сообщил о договорённостях насчёт пленных. Обмен должен был состояться на следующей неделе. По его итогу мы получали сто пятьдесят тысяч от графа Зейдлица и ещё тридцать — от Шереметева.
Хилков же был готов выделить Оболенскому до пятнадцати человек из собственной стражи, но он желал лично побеседовать с Оболенскими насчёт условий предоставления помощи.
Вечером я связался с Петром Петровичем, чтобы сообщить новости.
— Я сделал, что вы просили, — сказал я. — Мы можем получить поддержку из Ярославля. Но для начала придётся обсудить детали.
— Алексей, ситуация изменилась, — ответил Оболенский. — Мы будем решать проблему законным путём. Но я всё равно благодарен вам за отклик. Может быть, однажды нам снова придётся обратиться за помощью к нашим друзьям из других городов, но не сейчас.
— Рад, что вы нашли способ решить данную проблему бескровно, — сказал я, хоть меня и охватило разочарование.
Пётр Петрович не пожелал ввязываться в драку, решил действовать через суд. Так он и лицо не терял, и кровопролития избегал. Вот только удастся ли ему призвать Шереметевых к ответу? Даже если суд вынесет решение в его пользу, я сомневался, что Святослав согласится выплатить компенсацию. Кто заставит, спрашивается?
Что мне было делать? Один я не мог ничего предпринять. Стражи у меня не было, да и сил в себе пока не чувствовал, чтобы бросить вызов Святославу. Оставалось тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться, чтобы в короткие сроки максимально поднять свой уровень владения магией.
Параллельно я собирался развивать дело в Ярославле. На неделе дал Лизе указание открыть там кофейню, как только получим деньги с выкупа пленных: вначале одну, чтобы посмотреть, как пойдёт, и если всё будет хорошо — можно ещё пару штук.
В четверг Комаровский сообщил, что ректор вызывает меня к себе. По какому поводу, надзиратель не сказал, но я и так понял.
Пришёл в назначенное время. Константин Вяземский сидел за столом, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на своём круглом пузе. Мне тоже предложил сесть.