Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон
Шрифт:
— Ты простила меня?
Рейчэл ответила:
— Да, конечно.
Чтобы избежать дальнейших неприятностей, она перестала обедать в столовой со всей семьей.
Мир был недолгим — две-три недели. Затем в полдень, когда она вместе с матерью и Молл готовила овощное рагу, в кухню ворвался Льюис с криком:
— Я не могу больше терпеть его здесь! Убери отсюда этого парня, или же я выгоню его сам!
Заикаясь, Рейчэл смогла лишь произнести:
— …Какого парня… о ком ты говоришь?
Он подождал, пока Молл вышла неспешными шагами, неохотно.
— Ты прекрасно
— Мистер Джэксон! Но каким образом? Мистер Джэксон восхищается тобой, он не оскорблял…
— Он восхищается моей женой, а не мною. Он старается выставить меня в смешном виде, чтобы отобрать тебя у меня.
Она присела на бревенчатую скамью около выскобленного рабочего стола Молл. Рейчэл расслышала лишь обрывки вопросов своей матери и громких ответов Льюиса. Очевидно, Эндрю сделал какое-то замечание по поводу уклоняющихся от обработки земли, а Льюис принял это замечание на свой счет. Она не заметила, как ушел Льюис, но когда отвела взор от очага, то увидела в дверях Джона Овертона. Был теплый солнечный день, рукава его рубашки были закатаны, а пальцы измазаны чернилами. Она почувствовала себя так, словно ее выставили напоказ, у нее было единственное средство скрыть свои чувства — удалиться в свою комнату и захлопнуть дверь. Многие умеют маскировать свои эмоции, если бы и она могла…
— Прости меня за вмешательство, но я слышал… шум. Льюис опять принялся за свое?
Миссис Донельсон кивнула с мрачной безнадежностью, а затем вышла из кухни.
Рейчэл заговорила:
— Джон, я должна просить тебя сделать что-то неприятное.
— Ты хочешь, чтобы мы уехали?
— Нет… не ты… только мистер Джэксон.
— Мы уедем оба, Рейчэл.
Он вытянул руку на столе и положил ее на ладонь Рейчэл с подогнутым большим пальцем.
— Но мне не хотелось бы делать этого. Льюис Робардс — вероятно, единственный человек на границе, который не понимает, какие последствия будет иметь оскорбление Эндрю Джэксона, его несправедливое обвинение.
Он принялся ходить взад и вперед по кухне. Никогда раньше Рейчэл не видела его таким рассерженным, его серые глаза стали холодными, как мрамор.
— В следующем месяце Эндрю и я поедем на выездную сессию суда. Никому не покажется странным в Нашвилле, если мы не вернемся к Донельсонам. Но если мы неожиданно уедем, то люди обязательно спросят: почему? Я попрошу Льюиса потерпеть до нашего отъезда на следующую сессию суда в Джонсборо.
Потребовалось всего несколько минут, чтобы подняться в спальню четы Робардс.
— Джон, я всегда доверял тебе, — крикнул Льюис, — а сейчас ты действуешь против меня!
— Как твой родственник, — прервал его Овертон, — я считаю своим долгом огреть тебя дубиной по башке. Но как твой адвокат дам тебе совет.
— Мне не нужны твои советы, — выпалил Робардс.
— Льюис, когда я уехал из твоего дома в Нашвилл, я согласился быть твоим эмиссаром, полагая, что ты получил урок. А сейчас ты ведешь себя опять не по-мужски. Когда ты успокоишься, то осознаешь, что между твоей женой и Эндрю Джэксоном не было ничего неподобающего.
— Ты вправе истолковывать таким образом, — ответил Льюис сухим, грубым тоном. — Я склонен думать, что в конце концов, возможно, я был прав в отношении Пейтона Шорта.
Ошеломленная Рейчэл, почувствовав дурноту, присела на стул.
— Прости меня, Рейчэл, — сказал Джон, — за все случившееся. Я давил на тебя, чтобы ты позволила мужу вернуться, я послал сюда Эндрю Джэксона. Мое вмешательство сегодня побудило Льюиса вспомнить старые раны и вновь оскорбить тебя. Я расскажу Эндрю сегодня вечером, и завтра утром мы уедем.
Сон был неспокойным. Когда она окончательно проснулась, ярко сияло солнце. Она раздвинула занавески и увидела, что Джон Овертон стоит между своей лошадью и лошадью Джэксона с притороченными седельными сумками. Ее взгляд устремился на забор сада, и она заметила там мужа и Эндрю Джэксона. Льюис поднял кулак, словно собираясь ударить Джэксона, тот сделал несколько шагов назад. Ее муж опустил руку. Эндрю Джэксон повернулся и пошел к своей лошади. Он и Джон поднялись в седла и выехали за ворота.
Она поспешно оделась, ополоснула лицо холодной водой из тазика и выбежала во двор.
— Твой рыцарь мистер Джэксон… — фыркнул Льюис. — Он сказал, что извиняется, если чем-либо оскорбил меня, но не может уехать, не сказав мне, что ты не сделала ничего, что оправдывало бы мой гнев. Он трус, Рейчэл, я хотел поколотить его, но он уклонился от драки.
Рейчэл повернулась и пошла к дому. Эндрю Джэксон понимал, что если бы он и Льюис Робардс катались по земле подобно паре пьяных забияк, то весь Нашвилл знал бы об этом уже к вечеру. Мистер Джэксон предоставил ей защиту, какой не позаботился предоставить муж.
В поместье Донельсонов воцарилась тишина, но она была обманчивой. По молчаливому согласию Донельсоны, жившие поодаль, — Джейн и Роберт Хейс, Катерина и Томас Хатчингс, Мэри и Джон Кэффрей, Джонни и его жена Мэри — держались в стороне от родительского блокгауза. Александр, Левен и Стокли, даже Уильям избегали Льюиса. Сэмюэл кипел от негодования.
— Как ты могла выставить Джона и Эндрю из нашего дома? — спрашивал он мать. — Если бы был жив отец, он никогда не позволил бы.
Мать и сын повернулись и посмотрели на Рейчэл. Сэмюэл неловко извинился:
— Прости, Рейчэл, я не хотел углублять твое несчастье.
Она знала, что ей следует сделать.
— Ты действительно прав, Сэмюэл. Льюис и я докучаем здесь всем. Я не могу позволить, чтобы семья не чувствовала себя дома. Мы начнем строить нашу хижину в Кловер-Боттом.
После нескольких дней, проведенных в спорах с Льюисом, Рейчэл твердо заявила:
— Льюис, я не могу больше чувствовать себя здесь спокойно. Я замужняя женщина и должна иметь собственную крышу. Нам помогут расчистить площадку и построить хижину.