Первая любовь Балададаша
Шрифт:
– Ничего не понимаю...
Между тем женщина обошла машину.
– Севиль! Где ты, Севиль?
– Сева-ханум!
– крикнул шофер, поднялся на цыпочки и заглянул в кузов.
Балададаш, давно уже усердно стругавший деревяшку под тутовым деревом, поднял голову, глянул в сторону грузовика и снова склонился над своей работой.
Полная женщина, задыхаясь, подбежала к шоферу.
– А вдруг ребенок выпал из машины по дороге, а?
Шофер заметался, заглянул в кузов, а женщина уже кричала с надрывом:
– Севиль!
Вдруг раздался девичий голосок:
– Что, мамочка?
Полная женщина выпучила глаза на водителя. Тот пожал плечами и на этот раз, нагнувшись, заглянул под машину.
Женщина снова крикнула:
– Севиль!
И тут с шумом распахнулась дверца большого платяного шкафа в кузове машины, и показалась стройненькая улыбающаяся девушка в белом платье, совсем незагорелая, с каштановыми волосами.
Полная женщина прижала руки к груди.
– Все твои шуточки... Сердце чуть не разорвалось, - сказала она и улыбнулась. А шофер будто только сейчас понял, что стоит под палящим солнцем, достал из кармана большой платок и вытер пот с лица.
Севиль, словно пинг-понговый шарик, перелетела через борт машины, и не сводивший с нее глаз Балададаш сразу почувствовал, что его бросило в жар. Он поднялся с места и теперь уже пересел в тень.
Севиль заглянула во двор и захлопала в ладоши:
– Ой! Какая красота! Просто прелесть!..
Полная женщина еще раз оглядела уютный дворик, где им предстояло провести лето, и еще раз улыбнулась - она была рада и за себя и за дочку.
– Ладно, давай разберем вещи, надо устраиваться.
Водитель опустил борт машины и принялся перетаскивать вещи в дом. Севиль и ее мать переносили сумки, всякую мелочь. Иногда полная женщина сердито посматривала на Балададаша, сидевшего как ни в чем не бывало под тутовым деревом. Мол, не видишь, люди приехали, вместо того чтобы помочь, отдыхаешь в тени.
Балададаш чувствовал на себе недовольные взгляды полной женщины и шофера, который работал в прилипшей к телу белой рубашке, но Балададаш был Балададашем, он никому, даже отцу своему, не позволял собой распоряжаться, предпочитая делать то, что считал нужным.
Полная женщина запыхалась, хотя ей, наверно, не так уж и вредна была эта физическая нагрузка. А Севилъ, щебеча как птичка, подбегала, хватала книжку или маленький узелок, относила в дом и снова возвращалась, Наконец шофер начал двигать в кузове старый платяной шкаф. Тут полная женщина не выдержала и сказала Балададашу:
– Эй, парень, помоги немного, не видишь, мы из сел выбиваемся?
Балададаш поднял голову, посмотрел на полную женщину и спросил:
– Это вы мне?
– Да... А кому же?
Балададаш смерил ее взглядом и произнес:
– Привезли бы с собой еще и носильщика.
Полная женщина открыла рот, шофер гневно обернулся к Балададашу, хотел что-то сказать, но в это время стоявшая в дверях Севиль прыснула, глядя на Балададаша, и шофер промолчал.
Балададаш
Севиль с веселым недоумением посмотрела на кепку, украшавшую голову Балададаша в такую жару, на сигарету за ухом и снова прыснула.
Балададаш искоса глянул на девушку и, не обращал больше на нее внимания, встал спиной к машине и поднял руки.
Водитель сначала колебался, потому что шкаф был очень большой, а парень на вид не очень сильный, но уверенность Балададаша передалась и ему, и он, кряхтя, взгромоздил шкаф Балададашу на спину.
Поддерживая шкаф руками, Балададаш устоял, однако в глазах у него потемнело, а в голове пронеслась мысль, что, если он сейчас же не выскочит из-под это груза, не видать ему ни армии, ни курсов, куда поступил Ахмедага.
Шкаф съехал со спины Балададаша и с грохотом ударился об асфальтовый тротуар.
Увидев, что Балададаш цел и невредим, Севиль громко расхохоталась, и ее смех будто пробудил ото сна полную женщину:
– Вахсей-ей!..
Балададаш посмотрел сначала на опрокинувшийся щкаф, на расколовшуюся дверцу, потом на Севиль и промолвил:
– Ничего, починим.
– Что починим, - тихо сказала мать Севиль, - что починим? Ты только посмотри, что ты натворил!
Севиль снова расхохоталась.
Шофер остолбенело глядел сверху на Балададаша, губы его беззвучно шевелились.
А Балададаш отвел глаза от шкафа, снова посмотрел Севиль и вдруг понял, что эта девушка, которую он впервые увидел всего полчаса назад, очень родной и близкий ему человек; это чувство пронзило его всего, и ему вдруг показалось, что он в море, что его обнимают ласковые морские волны, а найти второго такого человека, который, как Балададаш, чувствовал, ощущал, любил бы море, было довольно трудно. Так началась первая любовь Балададаша, и первый день этой любви завершился историей со шкафом; Балададаш сначала отряхнул сзади свои парусиновые брюки, потом как ни в чем не бывало повернулся и удалился так медленно и беспечно, как умел ходить один только Балададаш.
В этот час, кроме рыб, в море плавал только Балададаш; рыб не было видно, а голова Балададаша чернела на поверхности воды, пропадала, появлялась; Балададаш плыл так бесшумно, что спокойствие моря оставалось спокойствием и безмолвие - безмолвием.
Балададаш перевернулся на спину и увидел голубое небо, вернее, голубые глаза белолицей девушки с каштановыми волосами. Звали ее Севиль.
Эта насмешливая девушка сидела сейчас под большим инжировым деревом в своем новом дворе, но она больше не смеялась. Пропустив пальцы обеих рук сквозь каштановые волосы на затылке, она устремила свои огромные глаза в небо; она смотрела в небо и читала стихи: