Первая любовь
Шрифт:
Куда ж пойти нам? За угол и прямо, Знакомый непокрашенный фасад, Печальный дом, где много лет назад В твою отлучку умирала мама.
Пять дней не умирала - ожидала; Казалось, никогда не обижал, А тут вот телеграмма опоздала, Она звала, а ты не прибежал.
Как ей, должно быть, было одиноко! На телеграмму денег наскребла. А сын не едет, сын ее далеко, У сына, верно, важные дела.
По целым дням глядела на дорогу, Глаза от света заслонив рукой, До самой смерти верила, как в бога, Что он приедет, он
Стыдилась переспрашивать соседок, Послали телеграмму или нет, Отчаявшись, мечтала напоследок, Чтоб хоть по почте ей прислал ответ.
Он снова вспомнил темный зимний вечер, Притихший дом, весь в восковом тепле, И праздничные тоненькие свечи, Как в день рожденья, в детстве, на столе.
Присев на лавку у ворот, устало Взглянул на дом, на фикусы в окне. Ему сегодня только не хватало Взять и заплакать, прислонясь к стене.
Чтоб постовому дети рассказали, Как за углом на улице один Сидит и заливается слезами Седеющий высокий гражданин.
Чтоб постовой узнал, откозырявши, Спросив, не надо ль помощи ему, Что гражданин к мамаше умиравшей Не смог прибыть и плачет потому.
Он вспомнил руки матери. Ее Все в мелких ссадинках худые пальцы. Они с рассветом брались за белье И с темнотой - за спицы или пяльцы.
Такие быстрые, как ни следи, Все что-то надо тормошить и трогать. Она в гробу впервые их, должно быть, Сложила неподвижно на груди.
Сбиваясь с ног, чтоб дома было чисто, Прислуга всем с утра и дотемна, Мать в праздник вспоминала, что она Сама была женой телеграфиста.
По воскресеньям в гости уходя, Брала с гвоздя завернутую в тряпку, Увядшую от снега и дождя, Чуть не до свадьбы купленную шляпку.
Он помнит все подробности - она Висела в комнате на видном месте. Отец купил ее еще невесте, Ее носила тридцать лет жена, Потом вдова. Нет, он не взял ее, Он с похорон уехал без оглядки.
Соседи разобрали все старье: Венчальный шлейф и белые перчатки, Стеклярусом обшитый кушачок. Атласный лиф с засохшей розой чайной Тот самый черный мамин сундучок, Который в детстве был такою тайной.
Все разлетелось по чужим рукам, В чужие, равнодушные квартиры. Для нас мучительные сувениры Легко и просто приживались там.
Ему сейчас внезапно захотелось Хоть на минуту маму возвратить, Ее худое легонькое тело Поднять и на колени посадить,
Придравшись к позабытым именинам, Все городские лавки обойти, На все, что есть, как свойственно мужчинам, Нелепые подарки принести.
– Спасибо, милый.- Стой, да где ж она? Ведь только что еще жила на свете И вдруг ушла. Играющие дети, Чужие окна, темная стена.
3 Осталось меньше часа до отъезда. Теперь зайти нам самая пора В тот дом, как заколдованное место, Нам в руки не дающийся с утра.
Он побежал, как мальчик на свиданье, Как будто в доме нас и правда ждут, Как будто
Он приоткрыл чуть скрипнувшие двери. Все было тихо. Только в двух шагах Шел по полу мальчишка и с доверьем Разглядывал мужчину в сапогах.
Он подхватил мальчишку. Нет, не в мать. Совсем не в мать: белесый, светлокожий. И все же чем-то - сразу не поймать Лукавством, что ли, на нее похожий.
– Да сколько же тебе?
– Четыре года.
– Где мама?
– Там...- И, не спуская с рук, Вошел в другую комнату, как в воду, На всякий случай взяв с собою круг.
Ну да, конечно, как же не узнать. Он все-таки решил сюда вернуться? Она сейчас, он должен подождать, Пока она покормит, отвернуться.
Он оглядел квартиру. По углам Стояли этажерки и комоды, И стайки туфель, вышедших из моды, Паслись у ножек стульев здесь и там.
Квартира даже в сумрак, в тишине, Была, как днем, шумна и суетлива. В ней, как в часы отлива и прилива, Слонялись вещи от стены к стене.
Здесь девочки давно простыл и след. Привычками заменены причуды. Здесь женщина. Ей завтра тридцать лет, И в детство ей не убежать отсюда.
– А вот и я.- Вот и она сама.
– Совсем седой, как изменился, боже! За все семь лет ни одного письма.
– А ты ждала?
– Нет, не ждала. Но все же...
– Что все же?
– Все же... Впрочем, все равно, Позвал тогда,- пожалуй, прибежала б. Все трын-травою поросло давно, Теперь не нужно запоздалых жалоб.
Знакомый жест - закинутый назад Упрямый подбородок недотроги, А взгляд не тот, ленивый, смирный взгляд, Уже привыкший гаснуть с полдороги.
Он сходство в ней отыскивал напрасно. Все стало вдруг до странности другим, Быть может, материнским и прекрасным, Но бесконечно меньше дорогим.
Черты как будто изменились мало, Все те же губы, но лицо ему Ничем о прошлом не напоминало И в будущем не звало ни к чему.
Нет, вовсе нет, она не постарела, Ее почти не тронули года, А просто все не так: не так смотрела, Не так ходила, все не как тогда.
На коврике под детскою кроватью, Среди подвязок, туфель и чулок, Валялась тряпка - выцветший кусок От старенького девичьего платья.
Должно быть, ею уж не первый год Стирали пыль и вытирали туфли, И ситцевые розочки потухли От этих многочисленных невзгод.
Оправившись от первой суеты, Она была, должно быть, правда рада, Что дождь прошел, и вот приехал ты, И можно выйти погулять по саду.
Ей, право, очень кстати твой приход, Чтоб мстительно похвастаться семьею, Сказать, что сыну скоро пятый год (А мог девятый быть у нас с тобою),
Что младший весь пошел лицом в отца (А мог в тебя). Намеки были робки, Нигде не прорывались до конца, Но в каждой фразе замыкались в скобки.