Первая мировая. Неизвестные страницы
Шрифт:
С 5 часов 30 минут утра 14 августа германцы начали обстреливать позицию 85-го пехотного Выборгского полка тяжелой артиллерией с фронта и справа. В шесть часов утра капитан названного полка Дементьев, державший телефонную связь с другими частями, доложил генералу Сивицкому, что адъютант Литовского полка передал по телефону приказание об отступлении. Вслед за тем генерал Сивицкий заметил, что Литовский полк и части 24-й пехотной дивизии отходят назад. После отхода этих частей позиция 85-го пехотного Выборгского полка стала обстреливаться слева. Тогда генерал Сивицкий приказал навести по телефону справку в штабе корпуса – действительно ли приказано отступать, но капитан Дементьев ответа не добился.
В 8 часов утра, когда положение 85-го пехотного Выборгского полка сделалось очень тяжелым, генерал Сивицкий
Полку пришлось отойти за Сольдау; та высота, на которую указывал генерал Артамонов, не соответствовала своему назначению, так как представляла из себя только песчаный бугор с окопами на один взвод.
За 14 августа в 85-м пехотном Выборгском полку выбыло 11 офицеров и 887 нижних чинов.
Было ли в действительности передано из штаба корпуса приказание об отступлении войскам правого участка – установить не удалось. По словам полкового адъютанта Литовского полка, поручика Пржевальского, на которого ссылался капитан Дементьев при передаче генералу Сивицкому приказания об отступлении, он никаких разговоров по телефону 14 августа не вел и приказаний об отступлении не принимал и не передавал. По его личному впечатлению, названный полк отступил вследствие чрезвычайно сильного ураганного огня противника, сосредоточенного в особенности по батарее 3-й артиллерийской бригады. По словам командира Литовского полка, генерала-майора Шильдбаха, он отступил от Уздау, где полк его находился между пехотными полками – 85-м Выборгским и 94-м Енисейским, по приказанию начальника 24-й пехотной дивизии генерала Рещикова и перешел на высоты по обе стороны Ниостой. После одного часу дня генерал Шильлбах никаких указаний и распоряжений ни от генерала Рещикова, ни от генерала Артамонова не получал, так как в то время никакой связи – ни летучей почтой, ни по телефону у него с названными лицами уже не было.
По вопросу о вышеизложенном отступлении генерал Рещиков показал следующее.
В бою 14 августа он был начальником боевой части корпуса, состоявшей из трех его дивизий. Правее последней, у Уздау, были расположены Литовский и 85-й пехотный Выборгский полки. Ни один из этих полков ему подчинен не был.
Около 12 часов дня 14 августа командир 94-го пехотного Енисейского полка, составлявшего правый флат 24-й пехотной дивизии, сообщил генералу Рещикову об обходе противником названного фланга и о том, что 85-го пехотного Выборгского полка у Уздау уже не было.
Никакого приказания до этого времени об отступлении от командира корпуса не поступало. Напротив, около двенадцати – одного часу дня, генерал Артамонов приезжал на автомобиле на участок дивизии и сообщил, что положение корпуса блестящее, так как XV и XIII корпуса заходят в тыл неприятелю. Но когда генерал Артамонов проехал уже обратно в Сольдау, то генерал Рещиков внезапно увидел, что стоявшая на позиции между Тауерзее и Узаду артиллерия быстрым аллюром проехала назад, причем слышались возгласы «кавалерия, кавалерия». Кто приказал артиллерии отходить, генерал Рещиков не знал. Говорили, будто бы генерал Артамонов приказал ей переменить позицию, но так ли это – генерал Рещиков сказать не мог. Быстрое движение артиллерии и крики «кавалерия» произвели на некоторые части сильное впечатление, одиночные люди стали отходить назад. Собрав их, генерал Рещиков расположил их вдоль железной насыпи, впереди Сольдау. Сюда же мало-помалу присоединились и части Литовского полка и полков 24-й пехотной дивизии, постепенно отходившие под натиском противника.
К вечеру 14 августа полки названной дивизии отошли за реку Сольдау к Кишинену; только часть 93-го пехотного Иркутского полка осталась перед Сольдау.
Когда стало известно, что части 24-й пехотной дивизии отошли назад, отошли и стрелки 1-й стрелковой бригады, прибывшие к позициям ночью.
Таким образом на правом фланге и в центре отступление частей 1 корпуса сделалось общим и притом имело довольно беспорядочный характер. Общее управление отходившими частями отсутствовало: части отходили без руководящих указаний. Так, между прочим, одну из отступавших батарей встретил и задержал у Сольдау находившийся при корпусе исполняющий должность генерала для поручений при командующем 2-й армией, Генерального штаба полковник Крымов.
По
В то время как на правом фланге и в центре боевого расположения корпуса происходило отступление, на левом фланге у генерала Душкевича дела складывались весьма благоприятно.
К утру 14 августа отряд генерала Душкевича в составе пяти батальонов с дивизионом артиллерии занимал взятый им накануне в боях участок позиции к западу от Сольдау у Гросс Ленск.
Убедившись к том, что Генрихсдорф, расположенный к северо-востоку от Гросс Ленска, занят неприятелем, генерал Душкевич приказал только что прибывшему 4-му стрелковому полку атаковать Генрихсдорф с фронта, а сам решил атаковать ту же позицию с фланга.
Атака стрелков с фронта была остановлена противником; атака же с фланга была для германцев неожиданной и оказалась настолько успешной, что произвела у них полный переполох. Было видно, как от удачного действия наших мортир на передней лини неприятеля солдаты начали носиться в разных направлениях: заметались и выдвинутые вперед батареи.
В это самое время совершенно неожиданно было получено приказание об отступлении. По словам генерала Душкевича, передача ему приказания об отступлении последовала при следующих обстоятельствах: сперва отряду было передано по телефону приказание командира корпуса отступать в Сольдау, затем последовало второе приказание от штаба корпуса направлять обозы к Куркау.
Сначала генерал Душкевич категорически отказался верить этому сообщению, но командир саперной роты, державший связь со штабом корпуса и принявший телефонограмму, уверил его, что по голосу передавшего телефонограмму он узнал в нем своего знакомого, также командира саперной роты, но другого батальона.
Приказание это записано в книге телефонограмм штаба 22-й пехотной дивизии начальником службы связи дивизии, поручиком Струзером, слышавшим случайно эту передачу. Записано оно в таких выражениях: «Начальнику дивизии. Командир корпуса приказал медленно отступать на Сольдау. 10 часов 40 минут утра. Поручик Струзер».
Получив приказания об отступлении и об отводе обозов к Куркау, генерал Душкевич постепенно вывел свои части из боя на дорогу к Сольдау и, приказав им двигаться к этому городу, сам на автомобиле, с начальником штаба 22-й пехотной дивизии, полковником Пфингстсеном, поехал к командиру корпуса. По дороге генералу Душкевичу встретился офицер, которого он посылал в штаб корпуса с донесением о положении дел в его отряде. Офицер этот передал, что командир корпуса приказал доложить ему, генералу Душкевичу, что положение корпуса блестящее, что все войска держатся на своих местах и отбивают все атаки германцев. Предполагая ввиду такого сообщения, что переданное по телефону приказание об отступлении было кем-то злонамеренно искажено и что во всем этом могла иметь место измена, генерал Душкевич, в крайне взволнованном состоянии, явился к командиру корпуса и доложил о своей вине, выразившейся в распоряжении об отступлении отряда, так блестяще начавшего наступление на Генрихсдорф. При этом генерал Душкевич представил генералу Артамонову и того самого офицера, который доложил полученную телефонограмму.
Генерал Артамонов сказал, что такого приказания он не отдавал, но в то же время, по словам генерала Душкевича, совершенно хладнокровно отнесся к отступлению отряда и к факту передачи от его имени по телефону приказания, которого он не отдавал, причем не сделал никакой попытки расследовать то обстоятельство, даже не сделал никакого замечания этому саперному офицеру, а его, генерала Душкевича, просил успокоиться и затем поручил ему оборону левого участка позиции впереди Сольдау.
Такое спокойное отношение со стороны генерала Артамонова ко всему случившемуся, в связи с тем обстоятельством, что все остальные части к этому времени уже отошли назад, дало основание генералу Душкевичу думать, что приказание было передано ему правильно и никакого искажения телефонограммы не было.