Первая печать
Шрифт:
«А ведь я знаю, как это произошло!»
…В дождливый день они вдвоем приволокли в книгохранилище несколько одеял и устроили себе гнездышко между двумя шкафами, прямо на полу – там, где на каменных плитах танцевали разноцветные солнечные зайчики. Фиоре быстро попала под очарование этого мельтешения красок и далеко не сразу заметила, что Сола застыла над книгой, будто погруженная в раздумья.
«Сола, что случилось?»
«Не твое дело, – после длинной паузы ответила девочка, и голос ее звучал непривычно низко и грубо. – Сиди
Ей было семь лет, Соле – семнадцать.
До этого они называли друг друга сестрами…
Кьяран вернулся, неся пустую чернильницу с крышкой.
– Очень хорошо, – сказал грешник. Его лицо было серым, словно припорошенным пылью, но голос оставался спокойным и ровным. – Придержите ее. Я сейчас сниму печать холода… Фиоре, ты сумеешь собрать дьюса? Представь себе, что это обычные чернила.
– Я смогу, – ответила она, хотя вовсе не была в этом уверена. – Действуй!
Он кивнул и наконец-то поднялся с колен. Сола тотчас очнулась – вздрогнула, испуганно огляделась вокруг, и спустя всего мгновение в ее взгляде сверкнула прежняя ярость. Но Теймар уже был рядом: левой рукой он крепко схватил женщину за запястье, а указательным пальцем правой принялся чертить знак на ее предплечье, чуть повыше черной бабочки.
Сола взглянула на грешника со злобой и прошипела:
– Тебе не с-справиться со мной!
– Сейчас увидим, – хмыкнул он и одним штрихом завершил свою печать.
Одержимая взвыла, рванулась изо всех сил; Кьяран не сумел удержать ее. Теймар замотал головой, получив оглушительную оплеуху, но тут же пришел в себя и перехватил левую руку Солы, занесенную для нового удара.
– Фиоре! – крикнул он.
Черная бабочка стала расплываться, превращаясь в некрасивую кляксу. Вскоре на коже Солы выступили крупные капли маслянистой жидкости, и впрямь напоминавшей обычные чернила, но вот только они вели себя как живые – бегали по ее предплечью, словно пытаясь спрятаться, сбежать… и сбежали бы, не помешай им знак Теймара. Фиоре внимательно следила за движением капель, ловя момент, когда какая-нибудь из них вдруг замирала и сразу вслед за этим падала.
Кап… кап…
Чернила стучали по донышку. Вскоре сосуд должен был наполниться.
Золотые глаза смотрели пронзительно, будто от них вовсе не было секретов.
…Когда все закончилось, Кьяран увел дочь в свою комнату. О чем они говорили, Фиоре не знала и, в общем-то, не хотела знать. Ей было безразлично, осознавала ли Сола все гадости, которые творил беглый дьюс с ее помощью. Прошлое вдруг утратило смысл – зачем о нем вспоминать?
Прошлое – легкий бесцветный пепел, сметаемый ветром времени.
– Устал, – пробормотал грешник, потирая скулу. От пощечины уже почти не осталось следа. – Создатель, ну и денек. Нет, не так – ну и город! Никаких сил не хватит на всех вас…
Я предупреждал, что тебе не справиться с этой задачкой.
– Ты совсем бледный, – проговорила Фиоре и замолчала, боясь сказать что-нибудь не то. «Что со мной? Я как будто сплю… по-настоящему,
– Я всегда такой, – ответил грешник с легкой улыбкой. – Ансиль, а что с ужином?
– Он готов, – послышался голос тетушки, отчего-то показавшийся Фиоре слабым и испуганным. Но это тоже утратило смысл.
Поэтому она просто поплелась следом за Теймаром, как послушный ребенок.
7. Дверь
Навь
– Итак, – сказал Теймар Парцелл, разглядывая свою правую руку, – я снова стал самим собой. Или, наоборот, перестал им быть? Право слово, это странное место плохо действует на мои мыслительные способности.
– А ты ими когда-нибудь обладал? – язвительно поинтересовался золотой дьюс. Вновь превратившись в мерцающее облако, он повис над левым плечом грешника. – За годы, проведенные в роли твоего внутреннего голоса, я удостоверился: твоя голова пуста, как выеденная древоточцами старая коряга.
– О-о, какие красивые слова…
– Что делать? – Тон дьюса сделался философским. – Признай, что растерян. Признай, что задачка тебе не по зубам.
– Помолчи. Ты мешаешь мне думать.
Золотое облако рассмеялось.
– Я мешаю тебе не думать, а предаваться раздумьям! Иногда это разные вещи…
Фиоре с трудом отвлеклась от их разговора и огляделась вокруг. На этот раз она очнулась не в своей постели, а на крыше лавки Кьярана, где к тому времени уже находились Теймар и его дьюс. Иногда в нави случались и более странные вещи, но сейчас Фиоре поняла подоплеку произошедшего: ее, похоже, тянуло к грешнику все сильнее и сильнее.
Перед ее внутренним зрением вихрем пронеслись все события минувшего дня.
«Рядом с тобой все становится другим… почему, Теймар? Я никогда раньше не замечала, что мир такой яркий. Как жаль, что ты не различаешь цветов! Или это была еще одна полуправда, полуложь? Я совсем запуталась…»
– Фиоре, ответь мне на один вопрос.
– А? – Она испуганно вздрогнула, услышав его голос. – Я слушаю.
– Если в нави все меняется, то почему ты остаешься прежней?
Она машинально оглядела себя. Вчерашнее платье с бабочками сменилось черным шелковым одеянием, состоявшим из широких штанов и блузы с длинными рукавами; нечто похожее носили жители летающих городов… только не женщины, а мужчины. Единственным цветным пятном в ее одежде был глаз на серебряной цепи. Чудовищное украшение, как обычно, оказалось неснимаемым.
«Она наряжает меня, словно куклу!»
– Почему ты такая же, как днем? – вновь спросил Теймар.
– Я…
– Она не знает, что сказать, – подытожил дьюс. – Это странно, да?
– Странно, – согласился Теймар, продолжая задумчиво смотреть на Фиоре. – Если предположить, что навь как бы выворачивает человеческую сущность наизнанку, выставляя на всеобщее обозрение его тайные мечты или навязчивые идеи, то получается, что у тебя нет ни тех, ни других… м-да. Вот это как раз меня очень беспокоит. Ты не похожа на человека, у которого нет мечты.