Первая просека
Шрифт:
Много дней после конференции весь город еще говорил о ней. В Комсомольском поселке все преобразилось: началось соревнование за лучший барак, за лучшую комнату. Но особенно счастливой оказалась Шура Лешкова: после конференции она вышла замуж за Прозорова. Никто не сомневался, что появилась новая хорошая семья.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
С тех пор как на строительстве стали появляться первые механизмы — паровые экскаваторы «шкода», дизельные канавокопатели американского
Захар жадно вглядывался в каждое колесико, в каждый рычаг, с любопытством прослеживая и разгадывая секреты их взаимодействия.
Тогда-то и зародилась у него неотразимая тяга к машинам. На этажерке появлялись новые книги со сложными техническими названиями, и хотя вначале они были для Захара в полном смысле китайской грамотой, он все равно покупал все новые и новые, с увлечением листал, пытаясь разгадать их смысл. Когда же механизмы, пусть простейшие, стали изучать в техникуме, Захар с жадностью осваивал не только программный материал, но и начинал разбираться в содержании своих книг. А на досуге он сам постоянно что-нибудь чертил, изобретал.
Каменный дом, на строительстве которого работала бригада Жернакова, был выведен до третьего этажа. Таскать доски наверх стало делом трудным и малопроизводительным, впереди был еще четвертый этаж, и Захар предложил Прозорову использовать электромотор с приводом-барабаном. В сущности, это была обычная лебедка, только не ручная, а электрическая. Но на стройке, собственно, и ручных лебедок почти не было — их не хватало даже на ударных объектах строительства. Выслушав Захара, Прозоров сказал:
— Ну что ж, давай расчет.
— Вот чертеж.
Прозоров посмотрел чертежи и рассмеялся:
— Это же детский рисунок! Таких картинок, дружище Захар, я могу нарисовать сколько угодно. Нужен технически грамотный расчет, понимаешь? Точный расчет грузоподъемности, прочности деталей, мощности требуемой энергии.
— А вот сделаем и испытаем; сколько потянет, столько и будет наше, — с наивным простодушием возразил Захар. — Там же указаны основные данные.
— Основные данные! В технике так не бывает, как и в природе… Все должно быть строго взаимосвязано и детально рассчитано. То, что может увезти тройка лошадей, жеребенок не сдвинет с места.
— Вы, Игорь Платонович, по-моему, чересчур усложняете, — с горячностью сказал Захар. — Если вас послушать, то и топор — сложный механизм.
— Если хотите, да! В нем инженерная мысль.
— Но он же появился раньше, чем инженерные расчеты!
И Захар рассказал о бремсберге на лесозаготовках.
— Вы, совсем не о том говорите, Захар. Мы живем в век
Во время этого разговора в конторе появилась Настенька.
— Вот, товарищ техник, — обратился к ней Прозоров, показывая рисунок Захара, — видели таких инженеров-проектировщиков? Доказывает мне, что по этому чертежу можно механизировать труд.
— Мы уже спорили дома. — Настенька с улыбкой взглянула на Захара. — Так ведь разве его разубедишь? Фантазер он…
После этого разговора Захар, обложившись книгами, целую неделю рассчитывал свою конструкцию. В конце концов механический подъемник был установлен, хотя и не без мытарств и споров с Прозоровым. Как впоследствии оказалось, это была схема простейшего подъемного крана «Пионер», но Захар и не подозревал тогда об этом.
Вскоре он стал испытывать разочарование. Началось с того, что в газете стали называть его комплексную бригаду стахановской. Захара удивило это. Почему стахановская? Перевыполняет нормы выработки? Но ведь так было и раньше и достигалось за счет дополнительных физических усилий, уплотнения рабочего дня и, разумеется, более разумной расстановки людей.
Во время установки стропил на здании детского сада он обратил внимание на то, что у верхнего венца обвязки, которую делала бригада Торгуника, брусья оказались соединенными простым конусом и сбиты гвоздями. Было грубо нарушено элементарное техническое правило. Захар остановил работу, разыскал нормировщика.
— На сколько процентов бригада Торгуника выполнила норму в тот день, когда клала обвязку?
Оказалось, на двести восемьдесят процентов. Эти же проценты дневной выработки были помещены в газете под сенсационным заголовком «Рекорд стахановцев Торгуника».
— И вот, понимаешь, — с горечью говорил Захар вечером Настеньке, — это называется стахановский труд! Человек сделал брак, а ему кричат «ура»!
— А что Прозоров?
— Не нашел его. Завтра с утра пойду и устрою скандал. И вообще что-то надо делать. Или в газету написать, как думаешь? Взять и прямо заявить: так, мол, и так, мы искажаем саму идею стахановского движения, когда называем стахановцами тех, кто не заслужил этого высокого звания. Вот я, например. Какой я стахановец? Что я внес нового в строительную технику? Подъемник? Так это пустяк, штука давно придуманная. Вот когда я сделаю настоящее открытие или умело применю какой-то новый прием труда, что ли, тогда называйте стахановцем!
— Умница ты у меня, Зоря! — Настенька подошла к нему, как обычно сидящему за грубо сколоченным письменным столом, заваленным книгами, и обняла сзади за шею. — Молодец ты!
— Почему молодец? — изумился Захар.
— Потому что ты много думаешь, — просто сказала Настенька.
— Мало и плохо еще думаю. — Захар сжал пальцами виски. — Понимаешь, все так сложно, надо так много знать, уметь осмысливать, что, мне кажется, я никогда не одолею этого…