Первая Русская национальная армия против СССР. Война и политика
Шрифт:
Для правильного понимания политики надо подходить к решению политических задач нации, исходя из кругозора общего, планетарного, геополитического положения и исторических стремлений союзных нам или враждебных наций. Нельзя зарываться в провинциальный шовинизм своей губернии и из-за одного слагаемого не видеть всей политической суммы — комплекса развивающихся исторических событий.
Сегодня на мировой сцене действуют три грандиозные силы — это США, СССР и Израиль с его широким политикофинансовым разветвлением влияния в мировом масштабе. Все остальные — крупные или мелкие сателлиты. Надо хорошо понимать это положение, желая
Два из этих могуществ заинтересованы в уничтожении третьего — коммунистического. Императорская Россия упорно блуждала в абстрактных стремлениях духа. Народ-богоносец искал правды Божьей. Советская революция научила его решать исторические задачи исключительно на Земле. Она погрузила нацию в самую толщу реальной материи: Христа заменили Карлом Марксом.
Мы боремся за Третью Россию. Третья Россия будет твердо искать равновесия между небом и землей. По формуле «Geist und Tat», ’го есть дух и действие она будет строить свою будущую государственную национальную жизнь.
2
Отбрасывая положение, что политика с моралью не уживается, мы должны, однако, помнить, что государственная этика с личной этикой ничего общего не имеет. «На внушении и принуждении мы будем строить наше коммунистическое будущее», — сказал «апостол» мировой революции Ленин. Мы видим, что с разницей лишь в степени и по форме, однако по той же формуле — пропагандистского внушения и государственно-полицейского принуждения, строится жизнь и так называемого «свободного мира».
В хаосе анархии нет жизни, и каждая организация, более совершенная, политико-государственная, в своем принципе требует пропаганды, то есть внушения и силы, то есть принуждения к выполнению гражданами возлагаемых на них государственных обязанностей.
На этих психологических началах строится военно-казарменная жизнь. Пропагандируется и внушается сознательная дисциплина, которая берется во внешние формы принудительной подтянутости. Без глубокого понимания своего маневра и хорошего «цак»20 — нет порядочной армии. Приказ № 1 Керенского был прекрасным историческим доказательством всего выше сказанного.
Вопрос перехода к высшим формам человеческих международных отношений, то есть к созданию всемирного правительства, намного сложнее, чем это кажется с первого взгляда. Правительство, по своему существу, должно быть реальной силой, а не политической фикцией. Оно не может создаваться на основании каких-то добровольных, политических, межгосударственных соглашений. Всемирное правительство, как и каждое правительство каждой нации, может возникнуть только в естественном историческом процессе, как результат действий международной или сверхнациональной завоевательной силы. Оно должно иметь не только право, но и силу издавать законы и требовать их выполнения. Должно иметь свои суды, войско и полицию. Должно быть суверенно в полном значении этого слова.
История не знает процессов добровольного исторического объединения. Франция и Испания объединились путем кровавого усиления центральной королевской власти. Италия — после долгих революционных брожений и междоусобных войн. Германия — после целого ряда прусских победоносных кампаний, закончившихся разгромом Австро-Венгрии и Франции. Великобритания веками проливала
Международный процесс объединения может быть результатом тотальной победы атомной технологии англосаксонцев над миром коммунистической идеологии или наоборот: последователи «евангелия» Карла Маркса покорят к его подножию англосаксонские демократии с их сателлитами.
Третье решение может быть найдено только по линии мистического переустройства мира. Но для этого нет предпосылок сейчас, говорить об этом в этой статье.
Для этого объединения в процессе духовного завоевания надо было бы сказать какое-то новое слово. Это слово, придя из трансцендентального мира, должно бы зажечь во всех трех планах сердца и совесть человечества.
Человек в своей частной жизни или нация в исторической, добровольно не откажутся от присущего им стремления — устройства таковой в условиях наибольшей свободы. Кровью была полна история древнего мира. Кровью залили тогдашний свет римские легионы. В потоках крови извивалось Средневековье. Море крови пролили европейские нации за свое государственное существование, и на штыках несли они в Азию, Африку и Америку своей европейскую, христианскую, белую цивилизацию. Только те же потоки крови могут привести человечество к всемирному правительству. Но и тогда история местных войн и конфликтов не кончится. Человек сошел на землю, вынув меч, и сложит его, только прекратив в человеческом образе свое существование.
«Wrong or wright my Country» — все средства хороши для моей страны. Этот старый английский политический лозунг должен быть хорошо понят нашей русской действующей политикой. Эгоизм нам дан сверху, как некоторая самозащита против чрезмерной эксплуатации.
Наука политической стратегии должна быть динамической доктриной и базироваться на строго национальном, историческом фундаменте стремлений наций. Она меняет с ходом истории свои формы, но, по существу своему, должна оставаться верной генеральной, исторической линии, отражая только в своих методах ту эпоху, в которой действует. Во время готики она была политикой рыцарских орденов. Во времена Версаля она носила красивый парик маркизов и туфли с бантиками. До Первой мировой войны ходила в прекрасно сшитом лондонском фраке, а сегодня она дерзка и размашиста, как просторная русская рубаха.
Управлять — это значит предвидеть, а потому надо ясно понимать, что 35-летний процесс коммунистической революции невозможно сбросить со счетов истории, как никогда не удалось Священному союзу сбросить с версальских ковров пыль сапог наполеоновских гренадер. Только революционизируя наше мышление и то глубоко, мы сможем понять эпоху и, отряхнув с наших символических форм пыль кубанских степей, воспринять идею, что современное военное искусство переживает принципиальную революцию, и что армия сегодняшнего дня отличается от армии Первой мировой, да и Второй мировой, не только техникой своего вооружения, формой организации или боевого порядка развертывания, но и чем-то гораздо большим; намного глубже она отличается психологией боя.