Первая спасательная
Шрифт:
Пепек становится похож на жука с толстым хоботком и огромными глазами. Из-под маски еще некоторое время слышится придушенное бульканье повидимому, Пепек все еще бранится; но вот он пополз на коленях под продавленную кровлю.
Тут из глубины донесся дребезжащий грохот.
Этот звук уже знаком Станде- заработал пневматический отбойный молоток. Слава богу! Теперь, стало быть, по-настоящему делается проходка к троим заживо погребенным!
Пепек, извиваясь, исчез между стойками и подбойками. Дед Суханек серьезно, почти священнодействуя, надевает
– Мне тоже надеть?
– нерешительно спрашивает Станда.
– Нет, не надо, ты останешься здесь. Ты в нем и дышать-то не сумеешь.
Дед Суханек необыкновенно забавен со своим слоновьим хоботом над мшистой порослью на тощей груди; а Станда разочарован - почему же только ему не нужна маска? Может, он первый сумел бы пролезть к тем троим... И он присаживается на корточки, чтобы хоть одним глазком глянуть, что делается там, внутри завала, но видит лишь, как Пепек пробирается вперед в клубах угольной пыли, которую гонит сюда вентилятор, и она вздымается так, что першит в горле...
Дед Суханек настойчиво хлопает Станду по плечу, покачивая резиновым хоботом: нельзя, Станда, нельзя!
– В чем дело?
– недоумевает Станда, а дед показывает пальцем вниз. Ага, газы. Станда до слез закашлялся от угольной пыли; в ее клубах почти уже ничего не видно, одни лишь выпуклые глаза жука и болтающийся хоботок дедовой маски. Внутри с грохотом скребет лопатой Пепек, и - хлоп!- из завала вылетают камни и уголь.
Как далеко швыряет Пепек, - изумляется Станда, но тут из тучи пыли выскакивает Андрее.
– Живо за лопату, - подгоняет он, -нагружайте вагонетку! И пошевеливайтесь, понятно? Все убрать с дороги!
Дед Суханек кивает резиновой мордой - ну вот, и тебе дело нашлось, Станда; и, ослепленный пылью, Станда в внезапном приливе усердия, кашляя, принимается кидать лопатой уголь и каменья в вагонетку.
Когда он вернулся с пустой вагонеткой, дед Суханек уже сменил Адама; Адам бессильно прислонился к стойке, снял маску и ладонью стирает с лица и глаз такой обильный пот, что каплет с пальцев; Пепек срывает маску и сплевывает. Он разделся донага, оставил на себе лишь опорки; угольная пыль, смешанная с потом, стекает струйками, прилипает к мокрому телу, от Пепека чуть ли не валит пар.
– Пришлось прикрыть краны, - брюзгливо обращается он к Андресу. Пыль.
– Пепек отхаркивается.- Ей-богу, сегодня мне здесь что-то не нравится!
Андрее пожимает плечами и пинает ногой разбросанные куски породы и угля.
– Слушайте, - сухо говорит он Станде, - такая работа никуда не годится; так любая команда сумеет.
Пол должен быть чистый, как в бальном зале.
"Ничего себе бал, - думает Станда, - от угольной пыли мы все почернели, словно вороны". Ему трудно дышать, болит голова, хочется прислониться к чемунибудь и вздохнуть поглубже, но не удается; и темно тут, лампочки еле мигают трепетными покрасневшими огоньками. Но - хочешь чистоты - ладно! И Станда хватает лопату и, пошатываясь, грузит породу. Слышнс, как у крейцкопфа бьет Мартинек по подлапке,
Пепек сплюнул еще раз, выругался как следует - вероятно, про запас - и снова надел маску. Адам серьезно, сосредоточенно возится с кислородным аппаратом, очевидно там что-то неладно.
В это время оттуда, где работал крепильщик, послышался треск, что-то хряснуло и тяжело шлепнулось, будто сверху свалился мешок с мукой. Андрее вздрогнул.
– Что такое?
– бросил он встревоженно и кинулся туда; Адам только взглянул, Пепек приподнял резиновую морду, прислушался, выругался и полез в дыру. Станда бросил лопату и с бьющимся сердцем побежал вслед за Андресом. Что-нибудь случилось?
Конечно, случилось, но не бог весть что; лишь Мартинек сидит на земле среди раскиданных камней и удивленно моргает; возле него присел Андрее и светит лампой ему на темя; над ними, пыхтя, чешет затылок каменщик Матула.
– А, черт, - отдуваясь, сказал Мартинек,я только собрался вот тут стойку сменить, а на меня вон что свалилось!- И вдруг он просиял счастливой улыбкой.- А здоровая куча, ребята!
– добавил он удовлетворенно.
– Встать можешь?
– беспокоится Андрее.
– Еще бы, - отвечает крепильщик, поднимаясь на ноги.
– Дай только опамятоваться.
– Голова кружится?
– - Немножко есть.
– А не тошнит?
– Нисколечко.
– Крепильщик уже стоит, почтительно разглядывая повисшую балку.- Смотри, силища-то какая!
– Запальщик обращается к Матуле.
– Вас тоже ударило?
– Ага,- буркнул колосс и почесал всклокоченную голову.
– Тогда немножко передохните, ребята, - заботливо сказал запальщик и обернулся к Станде.
– А вы что глазеете? Марш грузить!
Крепильщик Мартинек медленно подходит к.своему пиджаку и достает баночку и что-то завернутое в бумагу.
– Мне в таком случае надо перекусить, - говорит он с довольным видом.
Адам уже снова в маске, он дружески кивает Мартинеку слоновьим хоботом.
– Ты уверен, что тебе ничего не сделалось?
– торопливо спрашивает Станда, хватаясь за лопату.
– Пустяки!
Молодой гигант устроился поудобнее на земле у крейцкопфа, поставил перед собой лампочку и, развернув коричневую бумагу, с аппетитом посмотрел на толстый ломоть хлеба с салом.
– Ты из-за меня не задерживайся!
Станда торопливо грузит уголь в пустую вагонетку, временами поглядывая на приятеля; тот сидит, свесив голову над нетронутым ломтем хлеба, и морщит лоб.
Станда перестал грузить.
– Тебе нехорошо, Енда?
– Сало воняет, - брезгливо говорит крепильщик и тщательно завертывает хлеб в бумагу,-Я не стану его есть.
Станда снова взялся за лопату, и Матула, пыхтя, застучал по скобе.
Из завала возвращается дед Суханек и стаскивает маску.
– Господи Иисусе, ребята!
– вздыхает он и трет высохшими ручками лицо.
– Ну и работа! Ну и работа!