Первая стена
Шрифт:
— Как вы думаете, мы снова увидим Аддабу? — Менбер задал вопрос, который всё это время не покидал мысли Зеноби.
— Маловероятно, — прямо ответила Эгву, снова скрестив руки на груди. — Даже если кто–то из нас выживет, то, к чему мы движемся, навсегда изменит и нашу жизнь, и Терру. Это конец эпохи, но также и начало новой и более светлой эры.
Эта мысль подбодрила Зеноби, и она кивнула, шагнув вперёд, новое рвение подтолкнуло её к транспортам.
— Минутку, рядовой Адедеджи, — сказала Эгву, вытянув дубинку. Капитан повернулась и махнула своему штабу, который стоял в нескольких метрах рядом.
Зеноби широко раскрытыми глазами смотрела, как лейтенант вручает ей штандарт.
— Знамя роты, — пояснила Эгву. Менбер рассмеялся и хлопнул Зеноби по плечу:
— Поздравляю, кузина, ты будешь нести наше знамя!
Зеноби посмотрела на штандарт, а затем повернулась к капитану.
— Возьми его… — сказала Эгву.
Рядовой закинула лазган за плечо и взяла протянутое знамя, почувствовав гладкость лёгкого древка в руках и тяжесть ткани, свёрнутой под простым полотном. Она протянула руку к чехлу, но Окойе с предупреждающим взглядом перехватил её запястье.
— Пока рано, — сказал он, отводя её руку.
— Я доверяю тебе это знамя, Зеноби, потому что знаю, что могу доверить его, — сказала Эгву, положив руку ей на предплечье. — Это честь и ответственность. Если ты погибнешь, его возьмёт другой, но это твоя привилегия и долг никогда не терять этот штандарт. Никогда.
Её взгляд был напряжённым, и на мгновение Зеноби испугалась: испугалась, что не достойна, что не справится. Этот штандарт, как и другие, которые забрали из улья, был изготовлен племенами Сендафана в их собственных мастерских. Правители Империума не посчитали нужным предоставить знамёна большинству своих недавно набранных полков. Откуда у призванных слуг и завербованных нотариусов взяться воинской гордости? Смысл был очевиден, несмотря на послания, призывающие всех граждан Терры быть готовыми принести последнюю жертву: некоторые жертвы были более ожидаемыми, чем другие.
Она погладила защитную ткань, как будто могла почувствовать швы внутри, а за ними — ушедшие на создание артефакта часы кропотливой работы. Дни работы. Дни между непосильными сменами за конвейером. Дни вокруг контрабандного люмена и открытого пламени, когда усталые пальцы работают с нитками и материалом, собранным со всех рабочих бригад — даже пряжа не была избавлена от всё поглощавшей ревизии военных усилий Императора.
Возможно, Эгву заметила какие–то сомнения в её взгляде, и капитан крепче сжала руку Зеноби.
— Ты больше всех знаешь, почему мы должны сражаться. Наше будущее зависит от того, что мы будем делать дальше. Твоя семья, твоё племя, народ Аддабы и всё человечество будут руководствоваться нашим примером. Я доверяю тебе, рядовой Адедеджи. Доверяй и ты себе.
— Я буду доверять, капитан, — Зеноби положила знамя на сгиб левой руки с лазганом, чтобы она смогла поднять руку в приветствии офицеру. — Спасибо. Клянусь, что не подведу ни вас, ни наших людей.
ДВА
Простой план
Семья
Новый командующий
«Железная
Подойдя к дверям в покои Пертурабо, Кидомор Форрикс с удивлением обнаружил, что не он один ищет аудиенции у примарха. В вестибюле ждал воин, облачённый в полные боевые доспехи и шлем, воин, некогда известный как Барбан Фальк. Кроагер тоже был там, сутулая и неуклюжая фигура в терминаторской броне, и он, похоже, находился на грани того, чтобы броситься на закрытые двери. Каждый шаг его ботинок по голой палубе отдавался звоном в небольшом помещении, сопровождаясь почти бычьими выдохами разочарования.
Они оба повернулись к подошедшему Форриксу. В линзах шлема Фалька что–то блеснуло, а во взгляде Кроагера смешались растерянность и раздражение.
— Зачем ты здесь, Фальк? — требовательно спросил Форрикс, ступив в вестибюль.
— Я — кузнец войны, — ответил воин. Его голос звучал как у Фалька, только окрашенный металлическим звоном внешней голосовой системы. За исключением заученного произношения, когда кто–то заботился о том, чтобы отчётливо произнести каждое слово. — Обращайся ко мне так.
— На этом корабле и сопровождающей его флотилии с дюжину кузнецов войны, — поморщившись сказал Форрикс. — Почему ты присвоил себе этот единственный титул? И ты не ответил на мой вопрос — что ты здесь делаешь, слоняясь у двери Повелителя Железа, как гончая в ожидании кнута хозяина? Тебя вызвали?
— Я слышал, что ты искал личной аудиенции у примарха, — признался Фальк.
— «Личной» — ключевое слово.
— Мы — Трезубец, мы должны говорить с примархом как единое целое. Если только ты не ищешь аудиенции с целью подорвать доверие нашего отца ко мне.
— Тяжелее было бы подорвать детскую стену из кирпичиков, — Форрикс посмотрел на Кроагера, который ответил враждебным взглядом. — А ты?
— Я последовал за ним, — ответил Кроагер кивнув в сторону Фалька.
Форрикс закатил глаза и повернулся к большим двойным дверям, которые преграждали вход в покои. Он подошёл к окуляру установленного над ними охранного устройства и посмотрел вверх.
— Я здесь, чтобы увидеть примарха, — объявил он.
Его требование было встречено низким гулом, отказавшим во входе.
— Я уже пытался войти, — сказал Фальк. — Неужели ты думаешь, что иначе я ждал бы здесь?
Прежде чем Форрикс успел ответить, лязг засовов заставил его замолчать. С гидравлическим шипением массивные пласталевые створки открылись и в вестибюль хлынул мерцающий поток света.
Гололитический проектор внутри работал на полную мощность, превращая повелителя легиона в застывший, движущийся силуэт, пока он медленно переступал через проецируемое изображение Императорского дворца.
Форрикс поспешил вперёд, зная, что никакого специального приглашения не последует. Кроагер и Фальк последовали его примеру. Навстречу им шагнул Железный Круг, с лязгом подняв щиты и булавы. Они синхронно повернулись, сформировав линию между их хозяином и Трезубцем, каждый из вошедших оказался под прицелом установленных на плече пушек двух автоматонов.