Первая весна
Шрифт:
Который в раю проповедовал близоруким.
Кричи не кричи в отвратительное нутро,
Под яблочным уксусом скрытое жирной негой, —
Душа человека – заглоченное ядро
Раскормленным всеми грехами, незрячим эго.
Разговор с классиком
Я не исчезну
Не исчезай. Дай мне свою ладонь.
Я не исчезну. Кто я без тебя? —
Лишь смертная,
бессмыслицей и пустотой объят,
без таинства любви, её загадок.
Исчезнуть? Как могу я? Жизнь моя
с твоей переплелась, соединилась
в тот миг, когда, представ у алтаря,
наполнил сердце благозвучный клирос.
Я не исчезну. Грех давно прощён.
И побелели шрамы искупленья.
Нет больше третьих. Нет чужих имен.
Есть только мы и наше возрожденье.
Я не исчезну – словно сон, мираж.
Ведь твой двойник не создан этим миром.
Дрожит в причёске нежный флердоранж [4]
от губ твоих и сладкого эфира.
Моя ладонь – она твоя теперь.
Отныне ты один мне предназначен.
Я не исчезну. Не страшись потерь.
Последняя любовь – в ней все иначе.
Хулиган
Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,
Я такой же, как ты, хулиган.
4
Флердоранж применяют в свадебном уборе невесты.
Молодой хулиган и повеса
С неразгаданной русской душой
И глазами как ширь небесная,
Словно дождь, над Россией прошёл.
Дерзновенно, напористо, звонко
Лился песней в родной стороне
И, срывая рязанскую глотку,
На чужбине скандально гремел.
Никогда покорным послушником
И смиренником не был он,
Сладкозвучную лиру, как Пушкин,
Ласкавший хмельным пером.
Обращая в весёлый угар
Боль предчувствий и стоны тальянки,
Калечили гибельный дар
Казематы сырой Лубянки.
Но горел он среди светил
Только ярче от свежих ран,
В миллионы отмеренных сил,
Расплёскивая талан [5] .
Гнулся клён, и плевался листвой,
И стучался к нему в окно,
Заявляя свое родство
С деревенской лихой шпаной.
Колосилась на поле рожь,
Золотила пшеница край. —
5
Талан –
И казалось, что не умрёшь…
И казалось, что вот он – рай.
Но увял до поры лепесток,
И шафрановый цвет облетел.
Оттого пробежал холодок,
Завыла, как мать, метель…
Обнимая в слезах россиян,
Разметалась по небу синь.
Был поэт на Земле… хулиган…
Ты прости его, Боже. Аминь.
Гений
О, сколько раз я с упоеньем,
Как гений чистой красоты,
Читала вслух стихотворенье,
Что написал когда-то ты.
Мне вспоминался шумный Питер,
Рука в перчатке и платок,
Соединивший пару литер
В непревзойденный завиток.
Мгновенье чудное искрилось,
Переливалось на свету,
Как небом посланная милость
На Поцелуевом мосту.
В груди пульсировала вечность.
Душа не знала больших мук,
Чем точность рифм и безупречность
Твоих бесчисленных подруг.
Но я гнала свои сомненья,
Как гений чистой красоты,
Как ключ любви и вдохновенья
Недостижимой высоты.
Изящной талией в корсете
Благословляя весь Парнас,
Я пробуждала жизнь в поэте…
И ты писал – как бог, как А.С.
Мне нравится, что Вы больны не мной…
Вам нравится, что Вы больны не мной,
Вам нравится, что болен я не Вами,
Что никогда нахлынувший прибой
Не обернётся горькими слезами.
Вам нравится, что чувственной весной
Я не являюсь заполночь с цветами,
Шампанским и улыбкой наносной
И не играю Вашими мечтами.
Вам нравится ещё, что я при Вас
Другую обнимаю безмятежно,
Не выдавая за прищуром глаз
Всё то, что жаждет выйти за рубеж, но
Не высказано сердцем в этот час,
Охваченный томлением безбрежным,
Когда готовы пасть тафта и газ,
Разоблачив привязанность и нежность.
Спасибо Вам, что образ Ваш родной
Я сберегу до встречи с небесами.
Мне бесконечно дорог Ваш покой,
Что не нарушил гулкими шагами,
Ненужным словом, искренней строкой
И полными сомнений вечерами.
Увы! – я знаю – Вы больны не мной…
Не знаете… как сильно! болен Вами…
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди…
Жду тебя, мой человек,
Как никто не ждёт.
Жду, когда кружится снег