Первая встреча, последняя встреча...
Шрифт:
Сергеев смотрит в зеркальце — Пассажир проснулся, его лицо стало несколько осмысленнее. Сергеев выбрасывает сигарету.
П а с с а ж и р: Минералки нет?
С е р г е е в: Нет.
Пассажир кряхтит, устраиваясь удобнее.
П а с с а ж и р: Порядочных людей возишь, а минералки нет… Але? Слышишь, чего говорю?
С е р г е е в: Слышу.
П а с с а ж и р: Значит, должен сказать: вас понял, у первого ларька тормозну. (Пьет водку из горла.) Приходится вон чего пить…
С
Пассажир пьет еще и с интересом смотрит на Сергеева.
П а с с а ж и р: Дед, а ты наглый! Здесь я командир, понял? Молчишь… Не нравится! Гордый, да? А чего тогда калымишь? Тогда надо дома сидеть. А то — штуку… На хрена тебе — штука? Тебе внуков пора нянчить! Шучу. (Смеется.) Тормози, вон ларек.
Сергеев останавливается у придорожного ларька. Выходит, покупает пластмассовую «бомбу» с минералкой. Возвращается. Губы его сжаты.
Машина мчится снова, дорога взбирается все выше в гору.
Пассажир жадно пьет, протягивает бутыль Сергееву.
П а с с а ж и р: На.
Сергеев молча качает головой.
П а с с а ж и р: Брезгуешь. Баксами — не брезгуешь! (Он снова шарит по карманам, доставая деньги, нетвердыми движениями складывая их в пачку.) А!.. загорелись зырки! Ты лучше на дорогу смотри. А я пока еще погляжу, чего ты стоишь.
Дорога близится к перевалу.
Молчание Сергеева и «Смирнофф», к которому Пассажир снова начал часто прикладываться, все более заводят его и бесят.
П а с с а ж и р: Раззявил пасть — штуку. Ты за сто баксов мне пятки целовать должен… Гордый. А за водичкой-то как побежал? Красная цена на твоем драндулете — полсотни… старых карбованцев! (Хохочет.) Забито? Не согласен? Храбрый. А что ты обо мне знаешь, дед? Соглашайся, пока я добрый. А то — рассержусь. Шнур — на шею, самого в канаву, а машина внучатам только во сне будет сниться. (Снова хохочет, довольный собой.) Ладно. Жизнь тебе подарю — и мы в расчете…
Он смолкает, увидев, как Сергеев вдруг крутанул рулем.
Машина съезжает с виража в аварийный «карман» и тормозит на гравии. Сергеев протягивает руку в бардачок.
С е р г е е в: Вылезай.
Моргая, Пассажир замирает под направленным на него дулом револьвера.
П а с с а ж и р: Охренел?..
С е р г е е в: Быстро.
П а с с а ж и р: Шуток не понимаешь?..
Но тем не менее он вылезает.
С е р г е е в: Руки.
На глазах трезвея, Пассажир поднимает руки. Сергеев достает пачку из его кармана.
П а с с а ж и р: Э, дядя… может, пошутили, хватит…
С е р г е е в: Стоять!
Пассажир протрезвел совсем, его мелко трясет, не то с отходняка, не то со страха.
П а с с а ж и р: Ну врубился, врубился… ошибка вышла… Все бери… только учти, мне жить надо…
Не опуская револьвера, Сергеев отсчитывает купюры. Остаток пачки сует
Он садится в машину, выбрасывает кейс, трогается, взметнув гравий — и уезжает.
Пассажир ошалело стоит в опустевшем «кармане».
Машина Сергеева подъезжает к шлагбауму. Сергеев нетерпеливо сигналит. Безответно. Выйдя, Сергеев заглядывает в незапертую дверь сторожки. Сторож храпит, и пьяный сон его непробуден. Сергеев сам нажимает кнопку.
Шлагбаум открывается.
Машина подъезжает к особняку.
С крыльца приветливо виляет Сергееву хвостом возвратившаяся странница — белая собачка. Улыбнувшись ей, Сергеев подхватывает собачку на руки и входит в дом.
С собачкой на руках Сергеев быстро идет по коридорам особняка, взбегает по лестнице. Секунду задержавшись у порога, чтобы справиться с улыбкой, непривычно разгулявшейся на губах, Сергеев открывает дверь в квартиру.
Никого. Сергеев опускает собачку на пол, выходит на балкон. Пустые Шезлонги. Пустынная площадка с флагштоком перед домом.
Он возвращается в комнату. И теперь, уже более внимательным взглядом, замечает, что застелена кровать, всюду чисто прибрано. Здесь все, как было ДО… Никаких ее вещей, никаких следов пребывания Анны…
Сергеев трясет спящего Радиста. Тот с трудом разлепляет глаза, поднимает голову.
С е р г е е в: Где она?..
Радист дико смотрит на Сергеева и, похоже, плохо понимает, о чем речь.
Спят, кто где, вповалку Возница, Фотограф и Официант. Пустые бутылки на столе.
Сергеев отпускает Радиста и выходит из рубки.
Безмолвны набережная… пляж… танцплощадка… пепелище костра…
Пробиваясь сквозь толпу, сквозь переплетенные хвосты очередей на автобусы, троллейбус и такси, Сергеев оглядывается вокруг с отчаянной надеждой. Но Анны здесь нет…
…нет ее и на перроне, где состав готовится к отправлению; не видно в окнах вагонов, куда безуспешно заглядывает Сергеев…
…и в толкучке зала ожидания аэропорта.
В этом месиве людей и багажа, среди какафонии голосов, музыки с телеэкранов, радиообъявлений, он нашел бы ее, непременно нашел бы — потому что желал этого так, как ничего и никогда не желал на свете… Если бы только она была в аэропорту.
Но Анны не было и здесь.
Сергеев сидит в машине, уже бесцельно, бессмысленно, словно закоченев.
Снова, как два дня назад, моросит дождь.
Снова расплывается в нем свет фонаря. Но пуст сегодня этот ореол, и никакая тень с зонтиком в нем не возникает. Холодное световое пятно на мокром асфальте…