Первенец
Шрифт:
– Доктор, там выписка из детдома. Она как из больнички-то сбежала зимой, так ее всё искали.
– Я вообще-то не пряталась! – огрызнулась Лида. В детдоме знали, где я была. Им лень приезжать было.
– Сиди уж! – шикнула Алевтина.
– Ну и где же ты была все это время? – доктор смотрела мягче, как будто озадаченно. Переводила взгляд с Лидиного живота на теребящие край футболки пальцы.
– У молодого человека… своего.
– Молодой! – фыркнула Алевтина. – Сорок шесть лет – юнец просто! Уж ты, Лида, давай тут дуру-то не валяй! Некогда
Медсестра оторвалась от талончиков и нерешительно взглянула на врача. Та, опустив взгляд, чуть хрипло сказала:
– Алина, сходи-ка… К-хм, сходите, пожалуйста, с социальным работником к заведующей, надо оформить документы на государственного ребенка и рецепты на витамины и молоко.
Медсестра поднялась:
– Идемте, я вас провожу. Девочка несовершеннолетняя, нужно ваше согласие, как представителя опекуна.
– Да, – окликнула врач. – Потом ждите в коридоре, осмотр буду проводить без посторонних.
– Да я что, я с радостью! Вот только за ней, доктор, глаз да глаз нужен! Вы учтите, из наркологички сбежала, из приюта сбежала, а нам вот теперь отвечай!
– Я поняла, идите.
Врач замолчала. Уставилась куда-то, так и замерла. Потом как будто заметила Лиду и немного нахмурилась.
– Значит срок беременности не точный?
– Ну да.
– А почему до этого никуда не обратилась? Или обращалась?
– Да как-то не до этого. Виталик сказал, рожай.
– Виталик – это тот мужчина, который старше тебя?
– Да. Наркоман.
– Ты… тоже употребляешь?
– Да. – Лида отвечала быстро, на выдохе, не дослушав вопрос. За последнюю неделю посещения всех этих детских комнат, приютов, инстанций, она повторяла свою историю не раз.
– Значит, и во время беременности?
– Ну да.
– Внутривенно? Как часто?
– Раза три-четыре в неделю, – все также быстро, пока не передумала говорить, как есть.
– Как насчет стерильности?
– Плохо. Там в карте написано.
Только сейчас врач посмотрела на кипу бумажек, разложенных у нее на столе. В анамнезе значился ВИЧ положительный, впервые выявленный два года назад.
– Это он тебя наградил или кто-то еще?
– Не, наверное, кто-то еще. Виталик говорит, он чистый.
– В смысле: говорит? Ты анализы его видела?
– Не-а. А зачем ему врать. Это ж он хотел ребенка.
– Если ты от него забеременела, то теперь он тоже инфицирован.
– Да?
Врачиха внимательно взглянула, помолчала.
– Так, а что ты думаешь с родами? Тебя вообще кто-то консультировал за это время? Хоть один врач?
– Нет. Я у Виталика жила. Я же сказала. Он говорит, рожай, деньги будут.
– Он говорит, рожай… – эхом повторила врач. – Так, ладно. Нам надо с тобой многое успеть обсудить. Давай попробуем поговорить честно.
– Да я и не вру.
– Сейчас мы обсудим, и попьешь в коридоре. Лида, твой ребенок может заразиться от тебя ВИЧ-инфекцией. Но если приложить усилия, он может родиться относительно здоровым.
– Да какой он здоровый, он же уже наркоман там, да? Как я.
– Сейчас речь не об этом. Если сделать кесарево сечение, то риск заражения во время родов значительно снижается. То есть если мы проведем операцию, то он может родиться без ВИЧ, понимаешь?
– А это больно?
– Нет, операция проводится под наркозом и быстрее обычных родов. Потом чуть дольше восстанавливаться, но нам важно сейчас думать не об этом.
– Ну да, я согласна. Только вон соцработники, они же вроде все теперь решают, мне нет восемнадцати.
– Решать будем мы с тобой. Но здесь есть одно «но». Операцию нужно успеть сделать до начала схваток. Обычно на тридцать восьмой неделе. Пока мы не знаем, какой у тебя срок. Но учитывая твои побеги…
– Что?
– Ты сможешь дотерпеть до тридцать восьмой или опять убежишь?
Лиде не хотелось врать. Врачиха первая за эту неделю, кто хотя бы не пилил, не давил на вину. Хотя у Лиды уже выработался иммунитет к таким разговорам, но чего она только не наслушалась и в полиции, и в детском доме.
– Да куда тут сбежишь, я вон едва хожу.
– Человек зависимый может убежать и при более сложных обстоятельствах… – она недолго помолчала, и продолжила как будто сама с собой. – Я знала мальчика, который из реабилитационного центра сбежал, сломав ногу, когда выпрыгнул из окна. Это не помешало ему бежать дальше и еще две недели лежать в притоне с распухшей посиневшей ногой, пока не нашли.
– Ни фига себе! – Лида было ухмыльнулась, но доктор посмотрела на нее как-то странно, скривившись, как от боли.
– Лида… А ты сама-то хотела рожать?
Лида постаралась отвечать также на выдохе, быстро и по делу. Но с каждым разом говорить становилось сложнее. Почему-то с соцработниками и их нотациями было проще. Они обвиняли, Лида огрызалась. Злиться было проще. А сейчас, когда врачиха говорит «мы» и «нам»… Как бы не разреветься.
– Сейчас конечно ничего уже не изменишь. Надо будет рожать. Судя по размеру, тебе осталось немного. Как я понимаю, до этого родов у тебя не было. А аборты или выкидыши?
– Ну… чтобы у гинеколога делали – нет.
– В смысле?
– Был один. Мать таблетки купила.
– Ты имеешь в виду не операционный, а медикаментозный аборт? Давно?
– В одиннадцать. Только я не знаю, это беременность была или просто.
– А зачем тогда таблетки, если не точная беременность?
– А мамкин сожитель меня изнасиловал со своим другом. Она тогда отрубилась от героина. А они того. Она проснулась, ну и поняла. Наорала на него. И в аптеку со мной потащилась. Мать сказала, что на всякий случай, а то мало ли: забеременеть от таких…