Первобытное мышление

Леви-Стросс Клод

Все только что сказанное можно выразить иначе. Касты, определяющие себя согласно культурной модели, действительно обменивают культурные объекты, но в награду за симметрию, постулируемую ими между природой и культурой, они должны в природной модели постигать и свое естественное производство — постольку, поскольку касты составлены из биологических существ: производство, состоящее из женщин, которые производятся этими биологическими существами и которые производят их. Следовательно, женщины разнообразны по модели природных видов: и если природные виды не могут скрещиваться, то тем паче женщины не могут обмениваться. Тотемические группы «платят» симметричную и инвертированную плату. Они определяют себя согласно природной модели и обменивают между собой природные объекты — женщин, которых производят и которые, естественно, производят их. Симметрия, постулированная между природой и культурой, влечет за собой ассимиляцию природных

видов на плане культуры. Таким же образом женщины, гомогенные по природе, провозглашаются гетерогенными по культуре — как и природные виды, гетерогенные по природе, провозглашаются гомогенными по культуре. Действительно, культура утверждает, что все они подпадают под один и тот же тип верований и обрядов, поскольку у них с точки зрения культуры то общее свойство, что человек может их контролировать и преумножать.

Вследствие чего мужчины, вступая в культурные связи, обменивают женщин, а те увековечивают мужчин природно; мужчины заявляют свое право на культурное увековечивание видов, которых они обменивают sub specie naturae: под видом пищевых продуктов, заместимых друг на друга, поскольку это пища и поскольку — ведь это действительно женщины — мужчина может удовлетвориться определенной пищей и отвергнуть другую, в той мере, в какой всякая женщина или всякая пища способны производить на свет или служить сохранению существования.

* * *

Так мы доходим до тех общих черт, по которым профессиональные касты и тотемические группы предоставляют инвертированные иллюстрации. Касты гетерогенны по функции, они могут быть гомогенными по структуре: при действительном разнообразии функций на этом уровне устанавливается дополнительность, и осуществление брачных обменов — между теми же социальными единицами — придало бы им кумулятивную характеристику (которая, как мы показали ранее, не имеет практической ценности — см. с. 197–198). И наоборот, тотемические группы гомогенны по функции, она, во всех группах, не производительная и сводится к мусолению все той же иллюзии; потому они должны быть гетерогенны по структуре и каждой из них по статусу предназначено производить женщин социально различного вида.

Вследствие этого в тотемизме мнимая реципрокность создается из поведенческих действий, гомогенных относительно друг друга и просто подогнанных. Каждая группа одинаково считает себя обладающей магической властью над каким-то природным видом; но, ввиду того что эта иллюзия лишена основы, она существует лишь в качестве простой формы, идентичной, как таковая, другим формам. Подлинная реципрокность происходит от сочленения двух процессов: природного, развивающегося через женщин, производящих мужчин и женщин; и культурного, развиваемого мужчинами в их социальном определении женщин, по мере того как последние рождаются природно.

В системе каст реципрокность проявляется в функциональной специализации; следовательно, она проживается в плане культуры. Вследствие этого у гомогенности высвобождены валентности; аналогия, постулируемая между человеческими группами и природными видами, из формальной становится субстанциальной (как показал пример с чикасав и приведенная выше формула из законов Ману — см. с. 195); в наличии оказывается эндогамия, поскольку подлинная реципрокность обеспечивается иным способом.

Но эта симметрия имеет пределы. Несомненно, тотемические группы имитируют функциональные поставки. Кроме того что таковые остаются воображаемыми, они вовсе не являются культурными, поскольку расположены не на уровне умений цивилизации, а на уровне ложного присвоения природных способностей, которыми человек как биологический вид не наделен. Также несомненно, что в кастовых системах обнаруживается эквивалент пищевых запретов, но (что имеет значение) они выявляются сначала в инвертированной форме «эндо-кухни»; с другой стороны, они скорее проявляются на уровне приготовления пищи, чем на уровне производства себя — иначе говоря, в культурном плане. Они точны и детализированы, особенно в отношении кулинарных операций и утвари.

Наконец, женщины, естественно, взаимозаменяемы (с точки зрения их анатомической структуры и физиологических функций), и в том, что их касается, культура обнаруживает свободное поле для великой игры дифференциации (воспринимаемой позитивно либо негативно и соответственно используемой в основании то экзогамии, то эндогамии). Однако продукты питания не полностью заменяемы. В этой второй сфере игра быстрее достигает пределов: усердия, прилагаемые к тому, чтобы классифицировать все пищевые продукты как тотемические гораздо меньшие (как мы видели выше, труднее обойтись без куркумы, чем без корра). Но это еще более верно для профессиональных функций: поскольку они действительно различны и дополнительны, то позволяют заложить ре- ципрокность в ее наиболее подлинном

виде. Зато они исключают негативную реципрокность и таким образом фиксируют границы логической гармонии системы каст. Любая каста остается частично "эндо-функци- ональной", поскольку она не может воспрепятствовать предоставлению себе самой тех же услуг, которые она обязана прежде всего оказывать другим кастам, лишь потому, что они объявлены незаменимыми. Иначе кто бы побрил брадобрея? Итак, две разные вещи: вводить разнообразие (социально), образующееся в рамках лишь одного природного вида — человеческого, или проецировать в социальный план разнообразие (природно), образованное растительными и животными видами. Общества, в которых имеются тотемические группы и экзогамные секции, напрасно полагают, что им удается разыграть одну и ту же игру с видами, которые различны, и с женщинами, которые идентичны. Они не опасаются того, что, поскольку женщины идентичны, то сделать их различными зависит поистине от социальной воли, в то время как виды, которые различны, ничто не может сделать идентичными, иначе говоря, все они подлежат одной воле: люди производят других людей, они не производят страусов.

Тем не менее в весьма общем плане сохраняется восприятие эквивалентности между двумя большими системами различий, к которым люди прибегают для концептуализации своих социальных отношений. Сильно упрощая, можно сказать, что касты выставляют себя в качестве природных видов, тогда как тотемические группы мыслят природные виды в качестве каст. Следует отметить нюансы в этой формуле: касты ложно натурализуют подлинную культуру, а тотемические группы действительно культурализуют ложную природу.

Нужно добавить, что и в одной, и в другой перспективе система социальных функций соответствует системе природных видов, мир существ — миру объектов; и, следовательно, надо признать в системе природных видов и в системе изготовленных предметов совокупности медиаторов, которые используются людьми, чтобы преодолеть оппозицию между природой и культурой и мыслить их как целое. Но есть еще и другое средство.

Во многих охотничьих племенах Северной Америки бытуют рассказы, что в начале времен бизоны были зверями свирепыми и "всецело костяными": [77] не только несъедобными для людей, но и каннибалами.

77

Здесь игра слов, основанная на том, что слово «os» ("кость") входит в арготизмы "сильный, мужественный" и "до предела, в полной мере". — Прим. перев.

Люди некогда служили пищей животному, которое позднее должно было составить преимущественно их пищу. Однако это в то же время было как бы пищей навыворот, животной пищей в ее почти что несъедобном виде — костью. Как же объясняется столь полное переворачивание? Так случилось, говорится в мифе, что бизон влюбился в девушку и захотел на ней жениться. Эта девушка была единственной представительницей своего пола в общности мужчин, ибо мужчина зачал ее после того, как укололся о колючий куст. Женщина, таким образом, появилась в результате негативного соединения между природой, враждебной человеку (куст с колючками), и человеческой антиприродой (беременный мужчина). Невзирая на нежность по отношению к девушке и страх, внушаемый бизоном, люди сочли разумным согласиться на брак. Они собрали подарки, каждый из которых должен был заместить одну из частей тела бизона: колпак из перьев становился позвоночным столбом, колчан из выдры — кожей на груди, тканое одеяло стало брюхом, остроконечный колчан — желудком, мокасины — почками, лук — боками и т. д. Всего перечислялось около сорока соответствий (одну из версий этого мифа см.: Dorsey and Kroeber, N 81).

Итак, матримониальный обмен действует подобно механизму медиации между природой и культурой, представленными сначала раздельно. Замещая культурную архитектонику на архитектонику сверхприродную и изначальную, брак создает вторую природу, в связи с которой человек и обретает, так сказать, медиатизированную природу. Действительно, вследствие этих событий бизоны "всецело из кости" стали "всецело из плоти", а из каннибалов — употребляемыми в пищу.

То же следствие часто переворачивается. Так, миф навахо завершается рассказом о превращении женщины в медведицу-людоедку, что симметрично и противоположно превращению бизона-каннибала в мужа. Метаморфоза продолжается как бы распылением, описанным на модели различий между дикими видами: влагалище людоедки становится ежом, ее груди — семенами сосны и желудями, ее железы и живот — другим семенем ("алкали": Sporobobus cryptandrus airoides, Torr.), ее трахея — лекарственным растением, ее почки — грибами и т. д. (Haile-Wheelwright, р. 83).