Первое правило волшебника

Гудкайнд Терри

Старуха дала пожевать ей какие-то горькие листья, а затем раздела и выкупала.

Вода освежила Кэлен. Она уже успела забыть, какое удовольствие может доставить омовение. Кэлен надеялась, что тяжелые мысли уйдут вместе с грязью. Очень надеялась. Тем временем Ниссел выстирала вещи Кэлен и повесила их сушиться возле очага. На огне висел котелок со странной смесью, отдававшей запахом смолы. Ниссел вытерла Кэлен, завернула в теплые шкуры и усадила на скамеечку подле очага. Листья уже не казались Кэлен такими горькими, но зато теперь

у нее закружилась голова.

— Ниссел, а для чего нужны листья?

Старуха перестала разглядывать рубаху Кэлен, которую находила очень странной.

— Это успокоит тебя, и ты даже не почувствуешь, что я делаю. Продолжай жевать. Не бойся, дитя. Ты не почувствуешь боли.

Кэлен выплюнула листья. Старуха посмотрела на пол и подняла бровь.

— Ниссел, я Исповедница. Если я потеряю над собой контроль, то потеряю власть над моей силой. И когда ты до меня дотронешься, я могу освободить ее, сама того не желая.

Ниссел озабоченно нахмурилась.

— Но, дитя, ты же спишь, и тогда ты теряешь контроль.

— Это совсем другое. Я спала с самого рождения. До того, как во мне поднялась эта сила. А если я забудусь или отвлекусь как-то по-новому, как, например, с твоими листьями, я могу невольно коснуться тебя.

Ниссел кивнула. Подняв брови, она наклонилась ближе.

— Тогда как же ты...

Кэлен бесстрастно посмотрела на старуху. Она не сказала ничего, но высказала все. В глазах Ниссел мелькнуло понимание. Целительница выпрямилась.

— О, теперь мне все ясно.

Она сочувственно погладила Кэлен, прошла в дальний угол хижины и принесла кусок кожи.

— Зажми это зубами, — сказала она и похлопала Кэлен по плечу. — Если тебя еще когда-нибудь ранят, позаботься, чтобы тебя привели к старой Ниссел. Я запомню, как, надо обращаться с Исповедницей. Порой для Целителя важнее знать, чего делать не следует. Может, для Исповедницы тоже, а? — Кэлен улыбнулась и кивнула. — А теперь, дитя, зажми зубами этот кусок. Да покрепче.

Закончив, Ниссел отерла лицо Кэлен мокрой тряпицей. Кэлен была настолько измучена, что даже не смогла сесть. Ниссел велела ей полежать, смазала рану коричневым бальзамом и наложила повязку.

— Поспи немного, перед пиром я тебя разбужу.

Кэлен накрыла морщинистую руку ладонью и заставила себя улыбнуться.

— Спасибо, Ниссел.

Она очнулась, почувствовав, как кто-то расчесывает ей волосы. Ниссел улыбнулась.

— Пока рука не заживет, тебе будет трудно расчесывать эти дивные кудри. Немногие достойны того, чтобы отрастить такие длинные волосы. Я подумала, тебе будет приятно, если я причешу тебя перед празднеством. Скоро начнется пир. Тебя уже ждет красивый молодой человек.

Кэлен села.

— Давно он здесь?

— Давно. Он тут почти все время. Я пробовала отогнать его метлой, Ниссел нахмурилась, — но он не хотел уходить. Очень уж упрямый, правда?

— Правда, — улыбнулась Кэлен. Ниссел помогла ей одеться.

Боль почти прошла. Ричард ждал на улице, прислонившись к стене. Как только Кэлен появилась в дверном проеме, он бросился к ней. Ричард успел помыться и привести себя в порядок. Он облачился в новую рубаху и надел штаны из оленьей кожи. Меч, разумеется, был на месте. Ниссел сказала правду. Он действительно был красив.

— Как ты? Что с рукой? Все в порядке?

— Все прекрасно, — улыбнулась Кэлен. — Ниссел прекрасная целительница.

Ричард склонился и с благодарностью поцеловал старуху в лоб.

— Спасибо, Ниссел. Я даже готов простить тебе метлу.

Услышав перевод, Ниссел улыбнулась и посмотрела на Ричарда так, что ему стало немного не по себе.

— Не дать ли ему снадобья, — спросила она Кэлен, — снадобья, придающего выносливости?

— Нет, — отрезала Кэлен. — Я не сомневаюсь, что он справится и так.

Глава 27

С середины деревни доносились взрывы смеха и барабанный бой. Ричард и Кэлен шли между скученными темными хижинами. Небо смилостивилось, и дождь прекратился. Теплый воздух был напоен ароматами мокрых трав. Под навесами возвышались помосты, освещенные факелами. На площади горели костры. Гудело пламя, потрескивали поленья. По земле метались трепещущие тени. Кэлен знала, каких трудов стоило доставить сюда топливо. Обычно поленьев едва хватало на растопку очагов. Такую роскошь, как костры, люди Племени Тины позволяли себе нечасто.

До Кэлен донеслись чудесные ароматы готовящейся пищи. Но она не испытывала голода. Повсюду суетились женщины, одетые в праздничные наряды.

Молоденькие девушки выполняли поручения матерей и присматривали, чтобы все шло как положено. Мужчины накинули на плечи лучшие шкуры, пристегнули к поясам богато украшенные ножи и намазали волосы жидкой грязью.

На огне готовилась пища. Люди бродили по деревне, пробовали еду, болтали, делились новостями. Казалось, все племя занято либо едой, либо готовкой. Дети радостно носились вокруг костров. Они кричали, играли, смеялись, переполненные восторгом от неожиданного огненного праздника.

Музыканты били в барабаны и производили оглушительный шум, водя палками по зазубринам, вырезанным на болдах, — длинных полых трубах в форме колоколов. Жуткие выкрики и музыка должны были призвать на пиршество духов предков, обитавших на бескрайних равнинах. С другой стороны площадки сидела вторая группа музыкантов. Звуки, издаваемые обоими оркестрами, то сливались, то сталкивались, поднимаясь порой до таких неистовых высот, что закладывало уши. В центре площадки разыгрывалось представление. Люди Тины, надев маски животных и наряды охотников, передавали в танце историю Племени. Вокруг танцующих прыгали возбужденные дети. Молодые парочки смотрели представление издали, из темноты. Никогда еще Кэлен не чувствовала себя такой одинокой.