Первое приключение
Шрифт:
Лейтенантом Джеймс Кирк напоминал жеребенка с чересчур затянутой уздой. Назначение его коммандером на «Лидию Сазерленд» сделало его одновременно мягче и сильнее. Ответственность и командная должность умерили его самонадеянность и нетерпеливость.
Маккой не мог не чувствовать немного покровительственную гордость за достижения Джеймса Кирка.
Вот если бы еще удалось затащить его на осмотр…
Ухуре удалось удержаться от того, чтобы не рассмеяться в лицо Розвинд, но, как только она оказалась за надежной преградой закрывшихся
На полпути к офицерскому сектору лифт остановился.
В него вошел капитан Кирк.
– Я тоже неплохо умею смеяться, лейтенант, – сказал он. – Не поделитесь со мной шуткой?
– Нет, сэр, – холодно сказала она, все еще сердясь на него за то, как он обошелся с Дженис. – Капитан, у людей иногда проблемы, о которых вы не знаете.
Он поднял руки, будто защищая голову от удара. На какой-то ужасный миг
Ухура испугалась, – а вдруг и он сейчас упадет на колени к ее ногам.
Признаюсь! Mea culpa*! – голос капитана Кирка казался частично ____________________
* Mea culpa – Моя вина (лат. яз.) (прим. перев.)
– насмешливым, но частично был серьезен. Он опустил руки. – Доктор Маккой уже сделал мне выговор по поводу старшины Рэнд, и не могу сказать, что я буду вас порицать, если вы сделаете мне другой. Если я пообещаю извиниться, вы меня пощадите?
– Думаю, вам следует извиниться при всех, – сказала Ухура.
Он вскинулся; потом помолчал, обдумывая ее слова, и кивнул.
– Вы правы, – сказал он. – Я наорал на нее публично, так что это будет только справедливо. А теперь вы меня простите?
– Да, сэр, – сказала она. – С радостью.
– И расскажете мне вашу шутку? – Он был похож на маленького мальчи-
ка, который в первый раз понял, что его озорство причинило боль и огорчение. И теперь ему нужно заверение, что все в порядке. Был бы он кем угодно, кроме капитана корабля, она бы посвятила его в свои планы относительно Розвинд.
– Нет, сэр, – сказала она. – Я не могу. Это личное.
Лейтенант Ухура вышла в офицерском секторе. Джим вернулся на мостик один. Старшина Рэнд, разговаривавшая с Линди, вскинула глаза, затем отвела глаза, боясь встретиться с ним взглядом.
– Линди, извините нас на минутку? – сказал Джим. Он говорил достаточно громко для того, чтобы его слышали все на мостике. – Старшина Рэнд, сегодня утром я говорил с вами в непростительной манере. Я раскритиковал вас, в то время, как я должен был благодарить вас за вашу самоотверженность. Я извиняюсь.
Она молча глазела на него.
– Пожалуйста, пройдите со мной. – Он не знал, куда, собственно,
направляется, так что просто остановился в коридоре, где они могли поговорить. – Старшина, когда вы последний раз спали?
– Я… я… – Она глубоко вдохнула. – Простите, сэр, я проспала. Поэтому я опоздала.
– Может, надо спросить по другому, – как долго вы работали? – Она по-
прежнему молчала. – Всю ночь?
– Извините,
– Старшина, я ценю ваш энтузиазм, но от вас просто не будет толка, если
вы слишком устаете, чтобы заказать синтезацию униформы нужного размера…
– Я не…
Он услышал в ее голосе протест и гнев, но она резко оборвала себя.
– Вы не… – что, старшина?
– Ничего, сэр.
Он вздохнул. Она по-прежнему вздрагивала.
– Есть такая вещь, как чрезмерная сознательность. Тогда может получиться так, что, вы просто измотаете себя прежде, чем вы вообще начнете толком работать.
– Простите… – сказала она.
Он внутренне скривился. Он никак не мог понять, как с ней следует разговаривать.
– Вам не нужно извиняться за свою сознательность. Не думаю, что я
такой прямо тиран, – во всяком случае, я к этому не стремлюсь. Но в будущем может так случиться, что вам придется проработать две смены. Может, даже проработать сутки напролет. Я не буду извиняться, когда я этого от вас потребую. Я дам вам трудоемкую работу, и буду ожидать от вас, что после вы не станете мне этого напоминать, и также я могу не поблагодарить вас за работу, поскольку я забуду, что дал вам ее. Это ясно?
– Да, сэр, – сказала она, очень тихо.
– Может случиться, что вам придется работать тяжелее, чем вы когда-
либо в жизни работали. – Он заметил ее ироничную улыбку, но она почти мгновенно исчезла. – Но в любое другое время вам придется полагаться на свое собственное суждение.
– Я и полагалась! – сказала она, заметно волнуясь.
– И ваше суждение велело вам не спать всю ночь, чтобы выполнить работу, которой вы могли заниматься месяца три?
– Вы сказали: «Так скоро, как только сможете, составьте мне расписание
встреч». Мое суждение сказало мне, что у меня обязанность перед вашим суждением. Верное ли оно или… то есть, я не так хорошо знакома с вашими суждениями.
– Ясно. – Они дошли до наблюдательной палубы. Джим автоматически поднял экран, чтобы открыть звезды.
Дженис ахнула.
– Вот это вид, да? – сказал Джим. – Сядьте, поговорим несколько минут. – Он указал на кресло, с которого она могла видеть звезды.
– Но ваше расписание…
– У меня все еще пятнадцать минут, оставшихся от встречи с доктором
Маккоем. И за это мне тоже не следовала на вас рявкать. – Он усмехнулся. – Он вообразил, что изобрел умный способ заполучить меня в свои лапы на достаточное время, чтобы провести мне осмотр. Садитесь.
Она послушалась.
– Я вчера не подумал, – сказал Джим. – И я был… неоправданно груб с вами сегодня утром. Я извиняюсь, и надеюсь, что вы меня простите.
– Но мне нечего прощать, капитан.
– Думаю, что есть, – и еще я думаю, что вы должны убедить себя, что у вас есть право требовать, чтобы с вами обращались как с разумным существом. Ваши чувства тоже имеют значение.