Первое ружье, первая любовь
Шрифт:
Я вернулся в комнату с ещё приятно пахнущей ( для меня! ) порохом винтовкой. Решив, что оставлять неиспользованные патроны не следует, я извлёк их из магазина и взялся за ягдташ. В одно из больших отделений положил «Атлас следов животных и птиц» А.Формозова, альбом с чистыми листами для зарисовки следов, которые мог бы обнаружить во время охоты, четыре карандаша и сорокасантиметровую линейку. Пузырёк с маслом переложил в один наружный карман, в другой – компас. Это был минимальный но обязательный набор вещей. Что же касается патронов, которые держать в ягдташе было не так удобно, то я решил воспользоваться старым поясом отца. Полоску брезента шириной чуть больше длины патрона, сложил в гармошку и пришил ее (это была весьма трудоёмкая работа) к поясу, таким образом, чтоб получились отдельные ячейки с внутренним диаметром незначительно меньшим диаметра пули. Патрон вставлялся в ячейку с не большим усилием и не мог выпасть из неё. Таких ячеек получилось по тридцать, считая от пряжки в одну и другую
В охотничем магазине были подобные пояса, назывались они патронташем, но для патронов в несколько раз большего диаметра, чем мои, так что я был вполне доволен своим, в ячейках которого их размещалось 60, чего хватило бы при самой удачной охоте. Признаюсь, однако, что где и когда смогу охотиться я ещё не знал. Но главное – у меня было ружьё! Занятый собой, я не подумал о Карине, а ведь она закончила учебный год «круглой» отличницей! Оказалось, что ей достался небольшой рюкзачёк и спортивного вида комбинизон. Вполне подходящие вещи для любителя – геолога.
На следующий день, с утра пришли ко мне Юра с Володей, посмотреть первые мои «охотничие трофеи». В более спокойной, чем в «Охотнике», обстановке они «изучили» винтовку, потом с ружьём и коробкой патронов мы спустились во двор. Я, всё же посчитал нужным сказать отцу, что хотели бы там пострелять. Он отнёсся к этому сдержанно, попросив отреагировать должным образом на замечания тех, кого мы, возможно побеспокоим. На глухой стене соседнего дома, выходящей в наш двор мы нарисовали мелом мишень, наподобие изображаемых в тире. Я заправил магазин пятью патронами и отдал по столько же друзьям. Договорились так, что кто быстрее перезарядит винтовку и выпустит пять пуль уложив их в центре мишени тот и будет считаться лучшим стрелком. Некторые соседи, не занятые делом, с интересом (вполне благожелательным) смотрели на нас с веранд. Право первого выстрела, естественно, было предоставлено мне. Мы отощли от мишени на 54 шага. Большего не позолял наш двор. Я быстро выпустил пять пуль. Считаю, для первого раза мой результат был не так уж плох: все пять сгруппировались в ценральной части мищени. Правда и Юра и Володя, оказалось, повторили мой результат. Огорчаться из-за этого не стоило. К нам спустилась тоже пострелять Карина. В своём новом голубом комбинезоне она просто отлично выглядила. Володя во все глаза смотрел на нее, у него даже отвисла челюсть. Мне пришлось шепнуть ему, чтоб закрыл рот. Он торопливо взял из моих рук ружье, попросил несколько патронов, показал Карине как их заправлять в магазин. После всего передал ей винтовку и долго обяснял, с видом знатока, как держать ружье, как прицеливаться и так далее. Мы с Юрой только переглядывались. Но меня поразило с каким вниманием Карина слушала Володю! Когда дело дошло до стрельбы выяснилось, что она добилась тех же результатов, что и мы. Это было не удивительно при столь небольшом расстоянии между нами и мишенью.
Мне между тем тем, хотелось показать ружьё Армену Левановичу. Дождавшись момента, когда он появился на веранде у своей квартиры, я извинился перед своими друзьями и с винтовкой поспешил к нему. Лежащая около двери Альфа, увидев человека с ружьем, с радостным лаем кинулась ко мне. Армен Леванович отлично разбиравшийся в нюансах лая своей собаки, тут же вышел из квартиры со словами: – «Кого ты увидела с ружьем?». Мы поздаровались, но, глянув на мою любимую винтовку, он слегка огорошил меня: – «Ну,брат, это совсем не то,что нужно для охоты! Тебе надо было бы купить хоть одностволку большого калибра, а эта…». Я попытался убедить его, что и с таким ружьём можно успешно охотиться, но он только снисходительно смотрел на меня. Словом, мы остались каждый при своём мнении. Чтоб быть, или хотя бы считаться охотником нужен был соответствующий документ, а проще говоря охотничий билет, такой же как у Армена Левановича, являвшегося членом Союза охотников (была такая республиканская организация). Уж очень мне хотелось вступить в этот Союз, хотя по совести говоря нужен был мне не столько он, сколько членский билет. Во мне говорило тшеславие – школьник, а уже охотник!
Я нерешительно спросил Армена Левановича могут ли с таким ружьём, да ещё школьника принять меня в члены Союза. Он отнёсся ко мне участливо: – «Не беспокойся, примут, приготовь две фотографии, как для паспорта, (если не знаешь – 3 на 4 сантиметра) и деньги на вступительный взнос (назвал не большую сумму), вместе и пойдём, я тебя представлю». Подумав, сказал что в четверг он свободен – «Тебя устраивает этот день?». Меня устроило бы любое время, было немножко не по себе, я извинился перед Арменом Левановичем за беспокойство, но он перебил меня: – «Чепуха, мне всё равно нужно было сходить туда, заплатить членские взносы». Вернувшись домой, я увидел как на веранде Карина, перелистывая книгу академика Ферсмана, рассказывала Володе про минералы. Теперь я был поражён тем, с каким вниманием он её слушал! Юра ушел по своим делам. Я сказал отцу что у меня будет членский билет Союза охотников. «А трофеи когда будут?» – не удержался он.
Долгожданный четверг наступил, я пошел к Арсену Левановичу с некоторым беспокойством: вдруг ему помешают какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, но он уже собирался выходить. Я не знал, надо ли брать с
Я подумал, что уже с полным правом мог называть себя охотником. Членский билет был по сути не большой книжечкой с 45 страничками и довольно многими графами, параграфами. Мы с отцом полистали её, многие пункты в ней не были заполнены, например, охотничий стаж, сведения о собаке, партийность (вряд ли членство в какой-либо партии, имело бы значение для подстрелянной дичи), есть ли в семье ещё охотники и так далее. Приводились выдержки из «Положения ....», в которых указывались сроки охоты на конкретную дичь, говорилось о борьбе с вредными или хишными дикими животными, был раздел, запрещающий торговлю добытыми трофеями и прочее. В отдельной «Памятке» нам понравились такие пункты: «Будь грозой для браконьера, он как вор запускает руку в твой охотничий карман», «Всегда держи ружьё в таком состоянии, чтоб никогда не пришлось за него краснеть», и, наконец, последний совет: «Держи только хорошую собаку и обращайся с ней ласково, она доставит тебе удовольствие и вознаградит материально твой труд» – трогательная фраза.
Мой отец 25 лет прослужил в авиации, где на «заслуженный отдых» уходили люди, которых вряд ли можно было назвать стариками. Получая вполне приличную пенсию, многие друзья отца находили какую-нибудь «не пыльную» работу, далёкую от авиации и продолжали трудиться. Отец и не помышлял о каком – то трудоустройстве, ибо у него было любимое дело, страсть – рисование. Это слово кажется в какой – то мере примитивным, художники употребляют более серьёзное: писать, писать маслом, акварелью. Отец именно писал свои картины маслом. Его страсть разделяли и мать и мы с Кариной. С раннего детства, на всю жизнь запомнился мне, да и сестре, запах маслянных красок. Стены наших комнат и даже веранды были увешаны картинами отца, причём это были не аляповатые творения впервые взявших в руки кисть и мнящих себя художником а вполне зрелые произведения: картины отца успешно демонстрировались на выставках не только в Ереване, Тбилиси но даже в Москве. Много его картин находилось у соседей, знакомых.
Каждый год летом мы всей семьёй отправлялись, как говорил отец, «на натуру», куда-нибудь на природу где он мог заняться любимым делом, а мы – отдохнуть. Поездом, на автобусах, попутных машинах, нагруженные как заправские путешественники, мы объездили, прошли пешком изрядную территорию Закавказья. Понятно, это были трудные, даже считаю, героические походы! Но коренным образом ситуация изменилась, когда у нас появился автомобиль! В те далёкие, предвоенные годы автопромышленность в стране была не столь развита, чтоб выпускать автомобили для продажи населению. Если мотоциклы имелись у многих, то владельцев машин наверно можно было бы пересчитать по пальцам. Я знал только одного человека, имевшего собственный легковой автомобиль, собранный работником государственного гаража из деталей, развалившихся от старости и списанных машин. Вторым был мой отец…
В нашем доме жил большой друг отца, «мастер на все руки» – Георгий Вартанович, а проще Жора, как его все называли. В огромном полуподвальном помещении он оборудовал мастерскую. В те несложные времена не ставились вопросы приватизации, аренды – достаточно было согласия жильцов дома. Большую часть времени проводил он в ней, работая то рубанком, то напильником, выбираясь к себе на второй этаж только когда нужно было поесть. Во дворе стоял его старенький мотоцикл Подольского завода, марки ПМЗ. Жора расшифровывал это как Попробуй Меня Завести. Мотоцикл был с коляской. На нём он разезжал по городу, автохозяйствам, не чурался и всяких свалок, откуда привозил приглянувшиеся ему вещи. В мастерской хранилась всякая всячина, кому-то это показалось бы барахлом, но Жора говорил: – «Я не барахольщик, у меня не может быть не нужных вещей!». К нему частенько обращались за помощью не только соседи, но и жильцы домов с улицы, если необходимо было подобрать какую-нибудь деталь или что-то исправить, подогнать под размер и прочее. Часто и мы с отцом пользовались его мастерской, изготавливая раму для очередной картины.