Первое свидание
Шрифт:
— Что ты так на меня смотришь?!
— Жду, когда до тебя дойдет.
— Что именно? То, в какой жопе я оказалась?
— То, как тебе повезло.
— Я... Ты... Взззфвххх... ой, не могу...
Зета поставила бокал на стол и начала загибать длинные пальцы с кровавым маникюром.
— Ты не умеешь брать интервью — а тебе поручают статью на три разворота. Ты никогда не работала для глянца — а тебя нанимает «Космо». Ты ни разу в жизни не была в Сингапуре — ты летишь туда на халяву... ну, вечернее платье я даже не упоминаю, это дело трех минут. Но самое главное: ты летишь брать интервью у самого Брюса Блэквуда!!! Прости,
Кэти некоторое время хлопала ресницами, а потом вдруг захохотала. Зета присоединилась к ней, и они вдвоем смеялись до тех пор, пока не начали стонать от смеха. Кэти вытерла слезы и прерывающимся голосом пролепетала:
— Спасибо тебе... вернула мозг на место... только... Зе... та... Я все равно не знаю, кто такой... Брюс Блэквуд...
Зета фыркнула и удалилась в дом, погрозив Кэти пальцем. Вернулась она через пять минут, уже относительно одетая, неся перед собой нежно-розовый ноутбук. Сбоку болталась «мышь», скромно инкрустированная стразами.
— Так-с, посмотрим, что тут у нас есть о Красавчике Брюсе...
При виде Брюса Блэквуда, лениво улыбающегося с обложки журнала, дыхание у Кэти Спэрроу на секундочку перехватило. Она уже довольно давно решила для себя, что мужчина не должен быть красавчиком — в этом есть что-то неестественное, — но здесь...
Высокий, широкий в плечах, но не мощный. Идеальная осанка танцора, длинные ноги бегуна, красивые руки пианиста. Загорелое лицо, четкие, медальные черты: довольно крупный, но не массивный нос, резко очерченные губы, высокие скулы, волевой подбородок. И глаза — ах, какие глаза! Ледяные норвежские озера, отражающие голубизну неба. Топазы! Или про мужчин так все-таки не говорят?..
На загорелом лице эти ярко-голубые глаза смотрелись удивительно и завораживающе, а в довесок к ним прилагались густые, причудливо изогнутые брови и длинные, словно девичьи, ресницы.
Зета горделиво хмыкнула, будто именно она была автором столь выдающегося произведения искусства, как Брюс Блэквуд.
— Поняла, племяшка? Если бы на твоем месте была я... о, я бы даже притворяться не стала, что умею писать. Ну что, ввести тебя в курс дела?
— Д-да... ох, что-то жарко...
— То ли будет в Сингапуре. Смотри. Это он на Карибах. Это — на Багамах. Это его поместье в Англии — видно плохо, потому как близко туда подлетать нельзя, но и так ясно, что чистый Диснейленд. В смысле дворец. Та-ак... это «Золотой глобус», он с актрисками...
— Это же сама... Что ж она так рот открыла?!
— Ну да. Я ее понимаю. Это он на борту собственной яхты, это — его личный реактивный самолет, это — его конюшня и он сам в ней, делает вид, что убирает навоз... впрочем, вилы держит правильно, не удивлюсь, если действительно иногда балуется физическим трудом. Все эти молодые миллиардеры любят вспоминать босоногое детство и бедную студенческую юность. Правда, Блэквуд, насколько я помню, родился уже миллионером.
— Куда я лечу?..
— В Сингапур, не забудь. Насмотрелась? Давай переодевайся, и поедем по магазинам.
— Зачем?
— Здрасти! А вечернее платье? А сексуальное бельишко? А косметика-духи-бриллианты?
— Ну бриллианты...
— Я имею в виду хорошую вечернюю бижутерию. На бриллианты, способные удивить Брюса Блэквуда, нас с тобой не хватит, даже если продадим папочку Фила. В общем, жду тебя,
Кэти робко хихикнула:
— А ты так поедешь?
Зета потянулась всем телом. Узкая белая полоска шортиков плюс чуть более широкая, изумрудная ленточка топа — вот и все, что прикрывало смуглую соблазнительную плоть ново-обретенной тетушки Кэти. Зета взбила платиновую копну волос и серьезно ответила:
— Пожалуй, ты права. Надо найти сандалики...
Из полуобморочного состояния Кэти выпала только через два дня, уже в самолете. В просторном салоне аэробуса негромко жужжали и щебетали несколько десятков пассажиров, преимущественно — китайцы и японцы. Шум турбин нарастал, тяжесть вдавила Кэти в кресло... а потом отпустила, и девушка с неожиданным облегчением откинулась на. спинку кресла. Что ж... Раз нет другого выхода, придется постараться — и получить от этой авантюры удовольствие. В конце концов, ей всегда хотелось совершить что-то необыкновенное — вот и вперед.
Кэти подозвала стюардессу, попросила принести ей несколько буклетов и углубилась в сложные подсчеты, касавшиеся самого сложного вопроса на свете: если в Нью-Йорке полдень, то который час в Сингапуре? И какое там при этом число? И... впрочем, это уже не так интересно.
Вот что, в самых общих чертах, предшествовало началу этой истории.
1
Рассвет над Сингапуром был великолепен.
Розовая полоса над океаном стремительно наливалась золотом, темная аквамариновая поверхность закипала пламенем, а наверху небо было аметистовым, прозрачным и чистым. Нестерпимым блеском сверкало побережье — тысячи зеркальных окон отражали восход, переливались и дрожали бриллиантовые сполохи, вонзались в небо серебристые иглы небоскребов... Еле живые человеческие останки, еще сутки назад носившие имя Кэтрин Анжела Мойра Спэрроу, равнодушно и обреченно взирали на все это великолепие сквозь не слишком чистое стекло иллюминатора.
Занимался рассвет воскресенья.
Маленький самолетик местной гонконгской авиакомпании подлетал к Сингапуру — так крошечная муха стремится усесться на огромный и великолепный торт, украшающий собой какое-нибудь пиршество. И микроб на лапках той мухи — Кэти Спэрроу, последняя из всех распоследних дур, самая невезучая идиотка на свете, ухитрившаяся проворонить единственный по-настоящему счастливый шанс...
Но по порядку.
Аэробус, на борту которого Кэти вылетела из Нью-Йорка, следовал согласно расписанию, однако над Китаем — не иначе происки коммунистов! — случилась пыльная буря. Или тайфун. Или еще что-то — подробностями пассажиров решили не волновать, просто сообщили, что самолет идет на вынужденную посадку, но волноваться не стоит, потому что все в порядке...
Как же, в порядке! Над аэропортом, название которого Кэти не смогла бы выговорить даже под гипнозом, они кружили целую вечность, вырабатывая горючее. В результате Кэти укачало, как больную кошку, и в здание аэропорта она буквально вползла, отчаянно мечтая умереть. Попив в баре водички с лимоном, отправилась за информацией — и выяснила, что их рейс сможет взлететь только ближе к вечеру и, хотя Сингапур не так уж и далеко, на интервью она явно опоздает. Кэти не была акулой пера, но что-то смутно подсказывало ей: Брюс Блэквуд ждать ее не будет. И расстраиваться по поводу ее отсутствия — тоже.