Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства
Шрифт:
Он сделает Иерусалим чистым и святым, каким он был сначала.
31. Так что народы с конца земли придут, чтобы видеть его великолепие,
Приводя в дар своих истощенных (в изгнании) сыновей,
Чтобы видеть великолепие, которым господь бог его украсил.
32. А он, праведный царь, по наставлениям бога властвует над ними,
И в его дни среди них не совершается никакой несправедливости,
Ибо все они святы, а их царь — помазанник божий.
33. Ибо он не полагается ни на коня, ни на всадника, ни на лук.
Он также не копит себе золота и серебра для войны
И не полагает свои надежды на численность людей в день сражения…
39. Его надежда — на господа:
Кто может дерзнуть против него?
40. Могучий делами и сильный страхом божьим,
Он верно и правильно охраняет стадо господа
И не допускает, чтобы кто-нибудь из них споткнулся на пастбище.
41. Он ведет их всех прямо.
И нет среди них высокомерия, не совершается среди них насилия.
42. Это гордость царя Израиля, которого бог избрал,
Чтобы посадить его над домом Израиля, чтобы его наставил (на путь истины).
IX.
Церковные историки рисуют идиллическую картину победоносного шествия христианской церкви, которая привлекала все больше сторонников и наконец завоевала весь мир; ожесточенная классовая борьба, которая велась внутри христианских организаций, эксплуатация массы верующих с самого начала церковной иерархией, позднее с епископами во главе, кровавые методы подавления протеста против церковников, становившихся в ряде случаев уже в III в. крупной политической силой, не нашли, конечно, отражения в творениях «отцов церкви». Многочисленные ереси они изображают как чисто догматические разногласия с принятым церковным учением. Однако, даже оставаясь на почве богословских источников, можно проследить со II и III вв. непрерывную линию классовой борьбы масс, уже одурманенных христианством, облекавшейся в религиозную форму ереси, между прочим в попытки реорганизовать церковь, вернув ей воображаемую «первоначальную простоту». Таковы были ереси монтанистов, новатиан, донатистов.
Публикуемый ниже отрывок из книги церковника IV в. Оптата «De schismate Donatistarum» — единственный в своем роде документ, показывающий социальную подоплеку ереси. Хотя ересь донатистов получила распространение в начале IV в., но она продолжает линию, намечавшуюся в ересях II и III вв., в частности монтанистов.
Итак, ты видишь, брат Парменион, на чей счет надо отнести все трудности в достижении единства. Вы говорите, что мы, католики, вызвали солдат; но если так, то почему же в проконсульской провинции тогда никто не видел вооруженных солдат? Туда явились Павел и Макарий, чтобы разъединить повсюду бедняков и каждого в отдельности призвать к единению. Но, когда они приближались к городу Баган, другой Донат (как мы выше указали), епископ этого города, желая поставить преграды единению и воспротивиться вышеназванным и приезжающим, разослал по соседним местам и по всем селениям вестников, созывая соревнующихся циркумцеллионов [328] , чтобы они собрались в назначенное место. И вот тогда было вызвано стечение тех людей, безумие которых, по-видимому, незадолго до того было воспламенено самими епископами. А когда такого рода люди до объединения бродили по отдельным местам, когда сами безумцы провозгласили «вождями святых» Аксидона и Фазира, никто не мог чувствовать себя в безопасности в своих владениях. Расписки должников потеряли силу: в то время ни один кредитор не был свободен взыскивать долги. Всех терроризовали письма тех, кто себя гордо называл «вождями святых», а если кто медлил исполнить их приказание, внезапно налетала безумная толпа и надвигающийся террор окружал кредиторов опасностями. В результате те, которых следовало просить о снисхождении, в смертельном страхе сами должны были униженно просить. Каждый спешил потерять даже очень крупные долги, и уже одно то считалось выигрышем, если удавалось спастись от их насилий. Также и дороги не могли быть вполне безопасны, так как господ выбрасывали из экипажей и они должны были бежать впереди своих рабов, усевшихся на места господ. По их решению и приказу рабы и господа менялись положениями. Отсюда возникала вражда к епископам вашей партии, и тогда они, говорят, написали военачальнику Таурину, что такого рода людей нельзя исправить методами церковными, и поручили упомянутому военачальнику их проучить. Тогда Таурин в ответ на их письмо распорядился послать солдат в те районы, где обычно свирепствовали циркумцеллионы. В местности Октави многие были убиты, многие казнены; их трупы и доныне еще можно сосчитать по выбеленным алтарям или столам. Когда некоторых из них стали хоронить в базиликах, епископ принудил пресвитера Клара в Суббуленском районе уничтожить эти погребения… Впоследствии количество их возросло, и у Доната Багаленского нашлось откуда собрать безумствующую толпу против Макария. Это были люди того самого рода, которые в стремлении к ложному мученичеству сами на свою погибель вызывали на себя губителей. Поэтому были среди них такие, которые бросались с вершин высоких гор, сбрасывая свои дешевые душонки. Вот из каких людей этот епископ, (второй) Донат, набрал свои отряды. В страхе перед ними те лица, которые ведали казной для раздачи нищим, надумали, находясь в такой крайности, затребовать вооруженную силу от военачальника Сильвестра — не для того, чтобы над кем-либо совершить насилие, но чтобы воспрепятствовать той силе, которую набрал вышеупомянутый Донат. Таким образом случилось, что появились вооруженные солдаты. А что последовало за этим, то вы сами видите, кому это должно или можно приписать. Они имели там бесконечную толпу призванных, и, насколько известно, у них был заготовлен достаточный запас провианта; они превратили базилику как бы в общественный амбар. Они ждали прибытия тех, на кого могли бы излить свое бешенство. И они сделали бы все, что диктовало им их безумие, если бы им не помешало наличие вооруженной военной силы. Ибо, когда при прибытии солдат были, как обычно, вперед высланы квартирьеры, они не приняли их должным образом, вопреки предписанию апостола, который говорит: «Кому подать — подать, кому оброк — оброк, кому страх — страх, кому честь — честь. Не оставайтесь должными никому ничем». Посланцы и лошади их были избиты теми, кого ты обвевал опахалом ненависти. Они сами научили, как надо с ними расправиться, став зачинщиками насилия; они научили, чему их можно подвергнуть.
328
Странствующий,
Пострадавшие солдаты вернулись в свою часть, и все были огорчены тем, что претерпели двое или трое. Все были вооружены. Начальство не могло сдержать разгневанных солдат. Так случилось то, что, как ты упомянул, стало препятствием для единения.
Философы и еретики рассуждают об одних и тех же предметах, путают себя одними и теми же вопросами. Откуда зло и для чего оно? Откуда взялся человек и как произошел он? Недавно Валентин предложил еще вопрос: какое есть начало бога? Если его послушать, то выходит, что это какой-то фантом, какой-то недоносок.
Ересь монтанистов возникла во второй половине II в. Основатели ее были Монтан (по церковным источникам — бывший жрец Кибелы, оскопивший себя в ее честь), его ближайшими продолжателями — Присцилла и Максимилла. Те христианские течения, среди которых вырабатывалась основная линия исторического развития церкви, вели долгую и упорную борьбу с монтанистами, которых отчасти поддерживала такая значительная фигура, как Тертуллиан. Сочинения Монтана, Присциллы и Максимиллы до нас не дошли, если не считать нескольких незначительных цитат. А церковники сообщают о монтанистах всякие небылицы и переводят спор в плоскость догматическую. Ересь называется также катафригийской, так как она возникла во Фригии.
Другие… фригийцы родом… введены в заблуждение женщинами Присциллой и Максимиллой, которых они считают пророчицами; на них сошел, по их словам, дух параклита; до них они почитают пророком некоего Монтана; имея от них бесчисленные книги, они заблуждаются, говоря, что через них они познали больше, чем из закона, пророков и евангелий.
После них восстали катафригийцы, живущие в провинции Фригии. Они принимают пророков и закон, исповедуют отца и сына и дух, чают воскресения плоти, как проповедует и церковь; но они прославляют и некоторых своих пророков, т. е. Монтана, Присциллу и Максимиллу, о которых не возвестили ни пророки, ни Христос. Они прибавляют, что полнота святого духа не была отпущена от Христа через апостолов, но через этих их лжепророков и лжеучителей. Они крестят мертвых, отправляют таинства публично, они именуют Иерусалимом свой город во Фригии, Пепузу, где провел свою пустую и бесплодную жизнь Монтан и где совершается мистерия циников и гнусная, ужасная мистерия с ребенком [329] .
329
В числе методов борьбы с монтанистами церковь пускала в ход и кровавый навет.
Во-первых, мы расходимся в правиле веры: мы помещаем отца и сына и св. духа каждого в отдельном лице, хотя соединяем их в субстанции; они, следуя Савелию, втискивают троицу в одно лицо. Мы хоть и не домогаемся второго брака, но разрешаем его… они до такой степени считают преступным повторный брак, что поступивший таким образом у них считается прелюбодеем. Мы, согласно преданию апостолов, соблюдаем один сорокадневный пост… они устраивают три сорокадневных поста в год, как если бы три спасителя пострадали… У нас место апостолов занимают епископы, у них епископ на третьем месте, а первое место занимают патриархи г. Пепузы, во Фригии, а второе — так называемые «товарищи» (koinonoi), и, таким образом, епископы скатываются на третье, почти последнее место.
Против них (катафригийцев) писал св. Сотер, папа римский, и Аполлоний, предстоятель эфесский. Им возразил карфагенский пресвитер Тертуллиан. Он защищает Монтана против вышеуказанного папы римского Сотера, утверждая, что ложно обвинение в крови младенцев; что (они признают) троицу в единстве божества, покаяние падших, те же таинства и общую с нами пасху.
XXIX. Какое безрассудство полагать, что ересь могла существовать прежде истинного учения, которое предуведомило нас, что возникнут ереси, и советовало нам избегать их. Сказано было церкви, или, вернее, само это учение сказало церкви: «Если бы ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал., 1:8).
XXX. Где был тогда Маркион, штурман моря Эвксинского, ревностный стоик? Где был платоник Валентин? Известно, что они жили недавно при Антонине и исповедовали католическую веру в римской церкви при архипастыре Елевферии, пока беспокойный характер их и их учение, соблазнявшее верующих, не заставили христиан дважды изгнать их из церкви, а Маркиона даже вместе с принесенными им 200 (тысяч) сестерциев. С тех пор они распространили повсюду яд своих ересей. Наконец Маркион отрекся от своих заблуждений, и было изъявлено согласие даровать ему мир с тем условием, чтобы он взялся привести опять в церковь отлученных им от нее. Но смерть не дала ему на это времени. Апеллес жил еще позже Маркиона, который был его учителем. Сойдясь с одной женщиной — не в пример воздержанию Маркиона — и не смея возвести взоров на своего целомудренного наставника, он бежал в Александрию. По возвращении оттуда через несколько лет… он был соблазнен другой женщиной, то была Филумена, ставшая потом распутнейшей блудницей. Она до того очаровала его, что он под ее диктовку писал откровения. Есть и теперь еще люди, которые помнят, что видели их обоих; между нами есть даже и теперь их ученики и последователи, так что нельзя ошибиться насчет времени, когда они жили… Маркион отделил Новый завет от Ветхого. Но то, что он отделил, существовало прежде его, следовательно, оно было соединено до отделения и до того, кто произвел это отделение. То же относится и к Валентину, который не довольствуется тем, что странным образом толкует писание, а мечтает исправить его под тем предлогом, что оно раньше было испорчено; но тем самым допускается, что писание существовало до него…