Первопричина 3: СССР, любовь и магия
Шрифт:
— Так, раз уж у нас повторение, — глядя в журнал говорит Таня. — То… Половое размножение. К доске пойдёт… так… ага… Громова! Вперёд. А то я смотрю ты второй урок подряд места себе не находишь.
Вздохнув, Оля идёт к доске. Пока Таня, выбирает и выводит на доску соответствующую тему, берёт указку…
— Итак, Громова, — улыбается Таня. — Расскажи нам о половом размножении…
— Бегемотиков! — неожиданно доносится громкий шёпот из класса.
Хрустнув, переломилась
— Ликорис Рикойл, — глядя то на Громову то на Иванову шепчу. — Они обе, напоминают мне некоторых персонажей. С отличиями, но… Хм-м-м…
— Между прочим, бегемоты убивают в год в Африке людей больше, чем львы, крокодилы, и прочие хищники вместе взятые… — неожиданно спокойно произносит Громова. — Шутки с ними чрезвычайно опасны, особенно для тех, кто уровень опасности не осознаёт. От бегемотика, если спровоцировать — не убежать. Бегемот затопчет тебя или напополам перекусит. А ещё эти звери очень мстительны и коварны. Тех кто их достаёт, они как правило, находят и калечат. Или поджидают, в курилке, например, а потом, когда жертва зайдёт туда… Наносят удар!
— Олечка, успокойся, я всё записала в блокнот, так что отомстим позже… — ехидным колокольчиком звучит на весь класс голос Маши Ивановой — Мы не злопамятные, зла не помним, приходится записывать…
— Тихо! — повышает голос Таня. — Громова, продолжай.
— Извините, Татьяна Ивановна, — кивает Олька. — Половое размножение…
Охренеть. Такая коня на скаку остановит и яйца ему оторвёт, потом на плечо закинет и в избу горящую занесёт. А после бензином обольёт. Нда… Арданиум. Других объяснений у меня нет.
— Тебе такую не окучить, — хихикает Резнов.
— Можно подумать я собирался.
— Ну конечно, — не успокаивается друг. — У тебя же их две.
— Три. То есть четыре. То есть неважно.
— Да блин. Везёт тебе.
— Я сам себя везу, Федя, сам. Вот только куда везу…
— Последняя парта! — громко говорит Таня. — Вы дополнить желаете? Нет? Тогда не мешайте.
****
После урока общаюсь с Таней, говорю что скучаю, пока никого нет обнимаю, целую и попу её жамкаю. Довольный выхожу из класса. Двигаясь в сторону курилки замечаю странность, резко разворачиваюсь…
— Скворцов! — кричит Иванова.
— Нет его. Это не я. Похож просто…
Попытка свалить успехом не заканчивается. Громова забыв о своих габаритах, изображает несколько акробатических прыжков, догоняет, встаёт и прижимает меня к стене. Блокируя пути к отступлению упирается руками в стену… Её грудь, оказывается прямо перед моим лицом. И тут…
Какой приятный запах. Да она же… Она большая и сильная. Как я люблю. Да ты моя хорошая, как
Жадно втягивая носом её аромат, не обращая внимания на усиливающуюся боль смотрю на её грудь, поднимаю голову… Ольга жадно принюхивается, её зрачки сужаются, дыхание становится тяжёлым и глубоким. Она медленно моргает…
Твою мать, красота-то какая.
— Куда пялишься? — приближаясь так что едва не целует улыбается Олька.
— Пуговица, красивая, — сам едва не поцеловав её говорю. — И галстук ничего такой. Ой, надо же, красный. Что хотела, красотуля? Если что — сразу предупреждаю, у меня девушка есть. Три. Отпустите меня, пожалуйста. Мне идти надо.
— Слушай сюда, Скворцов, — подходит с боку Иванова и тычет мне в живот пальцем. — Из-за тебя, Скворцов, мой папа неделю дома почти не появлялся, ходил невыспавшийся и усталый.
А Маша тоже ничего такая. Миниатюрная черноволосая красотка. И тут…
И тут случается это… Меня скручивает и растягивает. Голова начинает буквально гудеть. Борясь с болью сглатываю… Вся романтика улетучивается.
— Маш, ты о чём вообще? — морщась от продолжающего усиливаться приступа и охреневшая от этого кошу под дурачка. — Я как… Ты о чём? М-мне…
— Я о том, что из-за твоих финансовых махинаций папа лично занимался ими, ел и спал кое-как, и даже ночевал на работе, — приближаясь ко мне и опаляя лицо мятным дыханием выговаривает Маша. — А ему это вредно, у него контузия на войне была! Смотри у меня! Ещё одна такая выходка и контузию получишь ты. Оля, пойдём… И мы следим за тобой, Скворцов. Мы внимательно следим. Живи пока.
— Следите за мной… — покачиваясь шепчу. — Следите за мной полностью. Можете даже без одежды. Ух… Больно-то как…
Странная парочка гордо удаляется по коридору… Иванова оглядывается, кривясь указывает пальцами себе на глаза, а потом на меня. Фыркает и убегает догонять подругу.
— Ты как это делаешь? — сложив руки на груди спрашивает Резнов.
— Делаю что? — потирая ноющие виски и стараясь не упасть спрашиваю.
— Ну, ты здесь всего ничего, а к тебе девушки липнут. Пять уже. Пять! То есть шесть. Передовик. А кто шестая?
— Иди в задницу! А я домой пошёл, пока меня не убили. Или я сам не сдох. Короче до завтра.
Уйти домой не получается. Потому как Маргарита Сергеевна уехала по делам, заменять предметы руководство школы не стало. Вараксина собрала драмкружок и увела в актовый зал. Отмазаться от неё не получилось. Поэтому сижу, смотрю на злых Громову и Иванову и думаю. Думаю о том кто я есть на самом деле. Потому что ничего конкретного насчёт себя сейчас сказать не могу.
Мне нравятся девушки, я хочу чтобы у меня их было много. Я радуюсь что здесь такие интересные правила. Но в тоже время, считаю такие семьи мерзостью. Меня корёжит… А голова болит так сильно… Мне нравится Громова. Мне от этого больно. А от мыслей что их пять, а возможно, если считать Иванову то шесть, мне ещё больнее. Но я… Как мне разобраться в том что со мной творится?