Первопричина 3: СССР, любовь и магия
Шрифт:
— Размер впечатляет. Для твоего возраста более чем…
— Маш…
Хихикнув, Маша убирает сканер в карман, а из другого достаёт рулетку. Глянув вниз прикусывает губы, вытягивает ленту, на двадцати сантиметрах шумно выдыхает… Щурясь прикладывает её к низу своего живота и всё же улыбается.
— Товарищ Грибочкина. Не сметь!
— Я в чисто научных интересах, — вытянув ленту и измеряя обхват груди хихикает она. Улыбается и глянув вниз шёпотом спрашивает: — Проверить
— Маш!
— Да шучу я, — заходя ко мне за спину смеётся она. — О! Ох, какая задница.
— Так, всё. Ну тебя нафиг.
— Спокойно, — поднимает она руки, отходит к столу и надевает перчатки.
— Ты чо задумала?
— Кровь взять хочу, — невинно хлопает она ресницами. — Мне что, без перчаток это делать. Это не по правилам. А ты что подумал?
— Ничего хорошего. Например…
— На обследование предстательной железы ты не согласишься… А я бы с радостью.
— Маш!
— Да что ты заладил? Тут прорыв в науке! У меня в кабинете феномен. Я даже слегка возбуждена. А может и не слегка. Успокойся, тебе ничего не угрожает. Кровь, пункция, биопсия, пара тестов и можешь быть свободен. Что за запах? Туалетная вода? Мыло? Одеколон? Дезодорант? Нет…
— Маш?
— Тихо, — принюхиваясь подходит она ближе. — М-м-м… Ты пахнешь так сам. Пахнешь… Ух ты! Игорёк, да мы же с тобой… Гы-ы-ы…
— Да блин, — понимая что все мои предположения верны выдыхаю. — Ты врач. Не забыла?
— Не-а… Ты так напряжён. Тебя что-то беспокоит?
— Если честно то да. Маш, слушай. Я чувствую запечатление…
— Это невозможно. Это даже сильные менталы не замечают. Ты…
— Но я чувствую. Мне больно. Больно физически. Я… Маш, я сейчас серьёзно. Мне иногда выть приходится. Боль такая… Ты меня слушаешь?
— Да… О чём ты?
Вздохнув более детально рассказываю Маше о своих ощущениях. Эффект вводит в шок. Грибочкина меня слушает, но не слышит. Она смотрит, старается вникнуть в суть. Но как только я заканчиваю, она банально забывает. И нет, она не прикидывается. С ней что-то не так.
Для чистоты эксперимента, ещё раз пересказываю суть проблемы и как только Маша всё благополучно забывает прекращаю бесполезные попытки. Махнув рукой соглашаюсь на всё и тут начинается.
Кровь… Из пальца, потом из вены. Потом пункция, что довольно неприятно. Потом поход в кардиологический где сидя на тренажёре кручу педали. Потом взятие проб тканей. Сканирование в томографе и наконец меня отпускают. С наказом вернуться ещё, в пятницу.
Оглядываясь отхожу от поликлиники…
— Все здесь психи. Все! И я тоже.
****
Приезжаю на автобусе, захожу домой и видя на коврике туфли Татьяны невольно улыбаюсь. Иду на звук разговоров, захожу на кухню…
—
— Нет ты останешься, — бьёт по столу Лена. — Останешься и будешь вместе с нами во всём разбираться. На повестке дня у нас: Женя, Оля и Маша.
— Какая Маша? Иванова или Грибочкина?
— Игорь!
— Лен, Лена, Леночка. Ну при чём здесь я? Ну вот хоть чем могу поклясться что Громова и Иванова… Я не виноват. Ну не знал я ни о каком запечатлении. Не знал.
— Я знаю, — кивает Лена. — Я всё знаю. Про девушек тоже. И как они за тобой носятся, и про фотографии. Мне Таня рассказала.
— Давай только без истерик.
— Да уж какие тут нахер истерики, — разводит руками Лена. — Ну какие, блядь? Просто кобелина тащит в дом троих сразу. То есть вместе с нами получается пятеро. Игорёк, а у тебя от такой радости хрен штопором не закрутится? Что ты молчишь?
— Ну вот это уже лишнее. Я…
— Ты, — встаёт Лена. — Только ты. Неужели тебе мало? Строил из себя не пойми кого. Ходил весь такой правильный.
— Лен, ты не перегибай, — приглаживая волосы шепчет Таня. — Я же всё объяснила. Он не виноват.
— А я тебе не верю. Для тебя же всё это норма. Ну, а ты что скажешь в своё оправдание? Что узнав о запечатлении этом дурацком решил оторваться? Что ты молчишь? На молоденьких потянуло? Ну да, одной восемнадцать, двоим по шестнадцать. Может тебе с нами неинтересно? Что нам надо сделать, чтобы ты не смотрел на других? Что? Грудь увеличить? Задницу побольше сделать? Волосы перекрасить? Что?
— Для начала замолчать, — чувствую что выхожу из себя опираюсь руками на стол. — Теперь включай мозги и слушай. Ни Женька, ни остальные, ни даже вы обе, не дождётесь чтобы я за вами волочился или прощения выпрашивал. Это будет только в одном случае — когда я буду виноват. Сейчас же, моей вины в том что три долбанутые лахудры придумали запечатление и втрескались в меня нет. Что они думают, о чём мечтают и чего хотят, мне ниже пяток. А ваши истерики и обвинения, Елена Николаевна, уже по горло. Мне вас двоих с лихвой, уничтожать свою нервную систему ещё троими, я не собираюсь. Вам всё понятно? Женьки, Ольги, Машки, пусть идут в задницу. Для меня главное вы. Но терпеть подобное я не стану. Спокойной ночи.
— Игорь…
— Я сказал, спокойной ночи, — глянув на Лену так, что она садится улыбаюсь.
— Но время только к шести…
— Высплюсь лучше.
Ухожу в свою комнату, закрываю дверь, сажусь на подоконник и закуриваю. Ни о чём не думая смотрю вдаль и…
— Привет, — выглядывает из кустов Женька. — А я тут…
Выбросив сигарету закрываю окно, задёргиваю шторы и сажусь за стол. Не обращая внимания на осторожные постукивания в окно, надеваю наушники, включаю какую-то музыку и закрываю глаза.