Первопроходцы
Шрифт:
Удача придала новые силы, и, несмотря на усталость, Окладников зашагал дальше вверх по Орхону — туда, где против белоснежных вершин — "субурганов" Эрде-ни-Цзу был уже виден лагерь экспедиции. Через несколько сот метров попался еще один источник. В лучах заходящего солнца ученый увидел картину, которая поразила и обрадовала его сердце, уже не раз испытавшее удивительные мгновения открытий: повсюду на широкой ровной площадке у источника лежали обработанные человеком камни. Больше всего было гладких, хорошо окатанных галек, расколотых поперек сильным и точным ударом. Древний мастер в дальнейшем затесывал один конец и превращал его в острое режущее лезвие. Обработанный таким образом камень употреблялся чтобы рубить,
Рядом с такого рода примитивными инструментами оказались и другие — ножи, большие скребла, скребки, отличавшиеся более совершенной формой и тщательностью отделки. Это большое и важное открытие не могло не взволновать ученого. В Монголии, наконец, найдены бесспорные следы деятельности людей, живших десятки тысяч лет назад. Безуспешные до сих пор поиски многих экспедиций увенчались открытием древнейшей стоянки палеолитического человека на берегах Орхона.
Второй, исключительно важный факт, который подтверждала эта находка, заключался в том, что первобытное население Монголии по своим техническим традициям и мастерству обработки камня было во многом родственно его ближайшим современникам — тогдашним обитателям Сибири. Пульс начальной истории человечества бился в одних и тех же темпах, как на берегах Енисея, Лены, Ангары, так и на берегах Орхона.
…Сумерки сгущались. Окладников поднял брюки с завязанными штанинами, где лежали находки, собранные на этой стоянке, и зашагал к реке. В Эрдэни-Цзу уже засветились огоньки. Надо было торопиться, тем более что предстояла переправа на другой берег. Неожиданно по дороге его догнал всадник-монгол. Увидев одинокого путника, он предложил своего коня, чтобы добраться до экспедиционного лагеря. Алексей Павлович был неважным наездником и не рискнул садиться верхом. Он попросил отвезти находки, что и сделал с большим желанием арат. Место, где была открыта стоянка, по словам монгола, поэтично называлось Мольтын-ам, что в переводе означает "Черемуховая падь". Переплыв Орхон, Алексей Павлович вскоре оказался среди друзей, которые с большим интересом рассматривали находки. Все поздравляли его с блестящим открытием.
Пошли дни за днями, заполненные радостями, огорчениями и заботами экспедиционной жизни. Возвращаясь из очередной поездки по стране, Окладников каждый раз любовался Богдо-Уул — величественной горной цепью, которая украшает столицу Монголии с юга и издревле была местом паломничества монголов. Десятки легенд и преданий связаны с ее ущельями и вершинами. Не случайно именно у ее подножия были построены ламами первые ставки духовных буддийских властителей страны — ургинских хутухт. Крутые склоны Богдо-Уула поросли стройными соснами и елями, десятки бьющих здесь ключей и небольших ручьев с холодной и прозрачной водой питают зеленый ковер долины своей живительной влагой. В яркий летний день над горной цепью серебрятся легкие облака, в ненастье Богдо-Уул закрывают тяжелые, черные тучи. О приходе зимы сообщают сверкание и белизна снежных шапок на вершинах гор.
В центре горной цепи, у быстрой и звонкоголосой реки Толы, одиноко высится гора удивительной формы. Эта самой природой созданпая пирамида похожа на памятник, поставленного ею самой себе. В древности гора получила звучное название "Зайсан-Тологой" — "Царственная голова". На вершине Зайсан-Тологой высится ныне монумент в честь нерушимой советско-монгольской дружбы.
Гора давно привлекала внимание Алексея Павловича красотой своих линий и удобным расположением. Наши далекие предки отнюдь не были равнодушны к таким живописным местам, поэтому древние поселения обычно и встречаются на склонах гор, защищавших жителей от холодных
Карабкаясь по скальным уступам Зайсан-Тологой, Окладников еще раз убедился в справедливости своих прежних наблюдений. Люди облюбовали эти склоны еще в глубокой древности: на вертикальной скальной поверхности виднелись изображения мчавшихся друг за другом, смешно задрав коротенькие хвостики, маленьких козликов. Их контуры были выбиты точками на твердом камне безвестным художником далеких времен начала бронзового века. Рисунки хранили и острую наблюдательность охотника, и радость бытия, и детский наивный оптимизм. Здесь же изображались сцены охоты, поражавшие точностью и психологической выверен-ностью картины.
Зайсан-Тологой подарил не только встречу с древним искусством. У подножия горы, в удобной седловине, Окладников обнаружил богатейшие россыпи орудий труда, обработанных рукой человека. С волнением брал он в руки и внимательно рассматривал грубые рубящие орудия, древнейшие ножи, скребла, остроконечники — все, чего достиг человек на первобытном этапе своего развития. Сколько труда, смекалки, выдумки было затрачено, чтобы сделать эти, казалось бы, очень примитивные орудия. И в то же время они уже поражали опытный глаз археолога и совершенством форм и тщательностью отделки. Понадобились десятки, если не сотни тысяч лет, чтобы пройти расстояние между ними и первыми, простейшими орудиями труда. Орудия эти принадлежали человеку современного физического типа, Homo sapiens — "человеку разумному".
Крутой южный склон горы охранял котловину от северных ветров. Лучи солнца заливали ее щедрыми потоками. А с вершины Зайсан-Тологой можно было видеть стада животных, бродивших по широкой и привольной долине реки Толы. В древности долина этой реки была густо заселена человеком, так же как долина Орхона и других рек Монголии. Новые открытия следовали одно за другим: в пади Дзалай, в "Академической" пади, у аэропорта, у Шара-Хада (Желтой скалы), на склонах горного массива Худжир-Булак и у впадения речки Улястай в Толу. И с каждым годом все полнее, все ярче раскрывалась перед исследователями дотоле неведомая картина древней истории Монголии.
Вслед за долинами Орхона и Толы, внимание Окладникова в последующих экспедициях привлекли суровые просторы Гобийского Алтая…
Гоби встретила путешественников раскаленным дыханием пустыни. Только веяло жаром не от огромных песчаных барханов, которых тут очень мало, а от разогретого пролювия — мелкого щебня, гальки и песка, продукта разложения горных пород. Из Далан-Дзадагада археологи приехали в гостеприимный Хобд-сомон. В дороге шофер — веселый и общительный монгол — начал обеспокоенно поглядывать на небо, где постепенно сгущались тучи. Уже в. сомоне хлынул проливной дождь. Дело шло к осени и непогода могла надолго задержать экспедицию, а впереди так заманчиво высились вершины горного хребта Арц-Богдо. На "военном совете" решили двинуться к хребту в непогоду: дожди расквасят степь, и распутица может всех надолго задержать.
Ехали по бездорожью, и, как ни старался водитель, колеи найти не удалось. В сухое время по Гоби можно ехать спокойно: перед путешественником расстилается ровная, как стол, равнина. Машина шла с трудом: колеса пробуксовывали в вязкой раскисшей глине на "шава-рах" — глинистых участках пустыни. Наконец, забуксовав всеми четырьмя колесами, автомобиль встал. С трудом, под непрекращающимся дождем, удалось вытащить его из западни. К счастью, теперь водитель увидел старую, заросшую редкой травой колею. Ехать стало веселее. Быстро надвигалась ночная мгла, и шофер гнал машину, надеясь, что дорога приведет к жилью. Дождь прекратился, но беспокоило другое — куда все-таки ведет дорога? Уже в полной темноте Окладников остановил машину и решил устроиться на ночлег. После чая уставшие путешественники быстро уснули в наспех поставленной палатке.