Первородный грех

Дероше Лиза

— Я устала быть самой младшей в семье!

Громко топая, Мэгги покидает кухню, и последняя лампочка взрывается, оставляя нас в темноте. Отец осторожно осматривает светильник, поднимаясь из-за стола.

— Я позабочусь об этом.

Свет в прачечной вспыхивает, и я слышу, как он щелкает предохранителями. Через минуту он уже возвращается с новыми лампочками.

— Должно быть, короткое замыкание, — констатирует он, поднимаясь на стул.

Мама вздыхает облегченно, когда кухня снова заполняется светом.

— Кто поведет?

— Люк и Райли.

Я вижу

облегчение в ее глазах, когда она протирает губы салфеткой.

— Мам, — возмущаюсь я. — Я не такой уж плохой водитель.

— Я никогда не говорила этого, дорогая.

— Тем не менее, — ворчу я, отодвигая стул и освобождая место.

Я уже сполоснула тарелку, когда раздается звонок в дверь. Открывав замок, я улыбаюсь Люку, стоящему на пороге. Он усмехается в ответ.

— Где пожар?

— На кухне.

Я отстраняюсь, чтобы полюбоваться им, и мое сердце сбивается с ритма. Он выглядит по-сумасшедшему горячим в сине-сапфировой рубашке, один конец которой выпущен над выцветшими черными джинсами.

— Ты выглядишь... — Я не сумела закончить. У меня не было слов. — Славная рубашка.

— Как раз под цвет твоих глаз, — произносит он, и мое сердце замирает.

Я глубоко вздыхаю, отрывая от него взгляд, и спускаюсь по лестнице. Он разворачивается и идет за мной.

— Ты поменяла масло? Мы могли бы это сделать, прежде чем отправиться.

Я поворачиваюсь и улыбаюсь ему.

— Так ты так оделся специально, чтобы поменять масло.

Но когда я представляю, как он снимает эту рубашку, чтобы поработать над моим автомобилем, краска приливает к моим щекам.

— Дедушка сказал, что мы сделаем это в воскресенье.

— Я приду, — отвечает он, и я представляю, как он будет выглядеть покрытый маслом под моим авто.

— Пошли к Тейлор. Узнаем, когда они собираются идти.

— Был один парень, Александр Грэйам Белл. Так вот, он изобрел такую вещь — телефон называется. Тебе обязательно нужно приобрести. Это все упрощает.

Его губы расползаются в довольной усмешке, что вызывает во мне еще большее желание поцеловать его. Я отвожу глаза, чтобы не раствориться в нем окончательно.

— Ха-ха, — говорю я, покачивая телефоном перед его лицом. — И не говори мне, что ты являлся и его Музой тоже.

Внезапно Люк перехватывает вытянутую руку, и заламывает ее назад. Паника заставляет мое сердце бешено колотиться. Он наклоняется, все еще удерживая меня.

— Нет. Это был Данте, — выдыхает он мне прямо в ухо.

— Сукин сын, — шепчу я, пытаясь освободиться.

Каждая попытка, только сильнее выворачивает руку, посылая болевые импульсы в плечо и позвоночник.

— Ну, и гад же ты, Люк. Отпусти меня, — требую я, понимая, что шансов почти нет.

— Сдаешься? — Вопрошает он с самодовольной усмешкой.

Я прекращаю сопротивляться и смотрю на него через плечо.

— Очень хорошо. Считай, что твои уроки не прошли даром, — замечаю я, прежде чем сделать подсечку, свалив его с ног на траву.

Он шлепается на спину, а я прыгаю сверху, выворачивая ему руку, и блокирую горло, используя предплечье в качестве рычага.

— Сдаешься?

—

Сдаюсь, — хрипит он, широко распахнув глаза.

Я ослабляю захват, но не убираю руку с его горла и усмехаюсь, глядя на него сверху вниз.

— Однако мне нравится это — ты, отданный мне на милость.

— Соседи, Фрэнни, — предупреждает он, но его тон остается шутливым.

Я отпускаю его, и сажусь рядом с ним.

— Еще скажи, что тебе это не понравилось? Врунишка.

— Ничего подобного я не говорил.

Он потирает плечо, и его рука скользит вдоль моей талии, вызывая во мне дрожь.

— Просто предупредил тебя, так что пусть наслаждаются шоу.

Мэтт

Клянусь Богом, я чуть не всадил в демона молнию, когда тот схватил Фрэнни. Уроки дзюдо были ее идеей. Теперь, когда демон был «повержен», она полагала, что в следующий раз он будет знать, как защищаться.

Но дзюдо — это громко сказано, скорее, что-то вроде вольной борьбы, только с большим количеством нежностей и смеха. Теперь они вообще вызывали во мне отвращение. Ее взгляд застывает, когда она рядом с ним.

Оставаясь невидимым, я старался не смотреть на это представление, когда явился на лужайку, где они резвились, и пихнул коленом в плечо Фрэнни.

— Уединились бы вы что ли, сестренка.

Она оторвала свой восторженный взгляд от демона, ее глаза дико сверкали. Рефлекторно я замедлил шаг.

— Возьми себя в руки. Это всего лишь я.

Она хмурится, приходя в себя, затем снова разворачивается и присоединяется к Люку, и они какое-то время так и лежат на траве. Он доволен этим, потом Фрэнни поднимает его на ноги. И когда она снова оборачивается, ее щеки пылают.

— Тебе обязательно таскаться за мною повсюду?

— Да! — перебивает демон, прежде чем я успеваю что-либо ответить.

Я возмущенно смотрю в его сторону, понимая, что он все равно меня не видит.

— Почти, — поправляю его я.

— Кроме того, вам не стоит заниматься сексом на лужайке по ряду причин, которые я могу вам перечислить.

— Заткнись.

Она хмурится, глядя в моем направлении.

— Мы не занимались сексом. Я просто надрала ему задницу.

Демон становится сзади нее и обнимает за плечи.

— Пожалуй, мы пойдем, — произносит он, ведя ее к тротуару, глядя в мою сторону.

Она тяжело вздыхает.

— Да.

Я плетусь за ними следом по улице, ведущей в парк. Я рассматриваю золотисто-розовую тень ивы, когда они находят не занятую скамью и садятся на нее. Демон обнимает ее за плечи, а я остаюсь позади них, пытаясь не подслушивать, так как они говорят довольно тихо. У Ангелов-хранителей есть определенные правила. Во-первых, мы не имеем права вмешиваться в жизнь наших подопечных. Они должны иметь свободу выбора. Во-вторых, мы не имеем права вторгаться в их частную жизнь. Или чью-либо еще. И, поскольку Люк стал человеком, на него это тоже теперь распространяется, к сожалению. Однако я ничего не могу с собою поделать, и чувство долга пересиливает ее потребность в уединении. Я подхожу поближе к иве с тонкой корой, стоящей неподалеку от их скамьи.