Первородный грех
Шрифт:
— Что произошло? — шепчу я, боясь ответа.
Маленькая, грустная улыбка появилась в уголках рта.
— Ничего страшного. Они исчезнут течение нескольких дней.
Он проводит по своей щеке, и я замечаю красный шрам, оставленный Бехеритом в качестве сувенира.
— Ничего, по сравнению с этим.
Его рука колеблется, затем скользит вдоль ребер под распахнутым халатом. Я начинаю прикрываться, но его рука на моей коже чувствуется электрическим разрядом. Касания такие нежные и ласковые. Я чувствую легкость от его прикосновения.
Мое
Люк углубляет поцелуй, я начинаю теряться в нем. Мне нужно, чтобы он был ближе, рядом с моим сердцем. Я хочу почувствовать его сущность закрученной внутри меня снова. Я тянусь к нему сознанием, а не словами, но ощущая, что мне нужно. И, когда я чувствую, как его сущность скользнула через мои губы, как шелк, я тону в нем. Мурашки покалывают на моей коже, заставляют меня стонать, и я притягиваю его ближе.
Его сущность наполняет меня приливом блаженства, лаская каждую частичку моего тела, и заставляет меня содрогнуться. Ничто в физическом мире не ощущается подобным образом. Я чувствую его каждой клеточкой своего тела.
Я чувствую, как будто все по-прежнему.
Люк
Это не правильно. И эгоистично.
Было бы слишком просто забыть все прямо сейчас, просто сделать вид, что в последние недели ничего не произошло, и быть с Фрэнни. И я хочу этого больше всего. Меня раздирает изнутри как никогда ранее.
Я нуждаюсь в ней. Она — моя жизнь. Но я не могу забыть.
Не важно, сколько тысячелетий я проживу, я никогда не забуду боль в глазах Фрэнни, когда она откинула простыни и увидела меня с Лилит. Я никогда не забуду тошнотворное отчаяние, что чуть не погубило меня, когда я понял, что произошло. И я никогда не забуду, что это полностью моя вина.
Быть человеком — не оправдание. Лилит сказала мне, что она была в тот день в библиотеке. Я должен был знать. И это только один способ, которым я мог бы уничтожить Фрэнни, если бы мы остались вместе. Робкие прикосновения Фрэнни, трепетные, когда она притягивает меня ближе. Танец огня на моей коже в ответ на каждое ее прикосновение, как крошечный фейерверк. Моё серное сердце стучит в груди. И я чувствую, как моя сущность сплетается с ее мерцающей опалово-белой душой... быть частью ее — сплошное блаженство.
Я никогда не видел ничего более прекрасного, и от этого ощущения у меня захватывает дух. Находиться с ней как сейчас — чувствовать, что всего за несколько коротких месяцев жизни как человек, я начал принимать эти чувства как само собой разумеющееся — необъятность ее сострадания и способность любить. И масштаб эмоций, которые она вызывает во мне.
Мне необходимо сплести не только наши души, но и тела.
Я потерян в гвоздично-смородиновом запахе ее души, окутан теплым шоколадом ее любви.
Шоколад. Она любит меня.
Реальность заставляет меня хотеть ее больше, и это почти невозможно остановить. Но то, что я сделал, непростительно. Она заслуживает лучшего. И если она будет со мной, это перечеркнет ее метку. Я возвращаю обратно мою сущность и отрываюсь от ее губ, ее дрожащих рук, пока у меня есть силы сделать это.
— Фрэнни, мы не можем. Я демон сейчас. Твоя метка...
Ее метка.Это бьет меня, словно молния. Как я могу такое сделать? Мы не можем обладать людьми, которые помечены Небесами.
Своим шестым чувством я проверяю. Она по-прежнему чувствуется так, как будто помечена для Небес. Но, как...?
Ее тело напрягается, когда она прижимается лбом к моему плечу, но она не отвечает. Я не могу сдержать обеспокоенность в моем голосе.
— Я остался чтобы... присмотреть за тобой. Что ты будешь в безопасности. Я не хочу, чтобы мы в конечном итоге...
Она отпускает меня и откатывается в сторону.
— Так ты не хочешь...
Я прерываю ее, потому что я хочу. Но она не должна.
— Не имеет значения то, что я хочу. Я не знаю, что Лилит предпримет дальше. Я только хотел остаться здесь, чтобы убедиться, что она не доберется до тебя.
Услышав имя Лилит, она застывает и тянет простыни, плотно оборачивая их вокруг себя. Она не смотрит на меня, ее голос, словно кровоточащая рана.
— Я хочу знать. Когда ты был с ней...
— Остановись, Фрэнни, — прерываю я, потому что понимаю: то, что я сделал, что она увидела — это невыносимо. — Пожалуйста.
Каждая клетка моего существа протестует, и я выпрыгиваю из кровати. Физически болезненно покинуть ее. Я поднимаю ее халат с пола дрожащей рукой, ложу его на подушку рядом с ней, затем надеваю футболку и иду к окну.
— Я должен уйти.
Но я не уверен, что смогу.
Я стою, уставившись, несколько ударов сердца и отступаю назад к кровати.
Стоп!
Я издаю стон и отвожу глаза от очертаний ее тела под тонкой простыней. Я прочищаю горло.
— Я буду снаружи. Не думаю, что она сможет добраться до тебя здесь, ей нужно пройти через дверь или окно, — говорю я, перебирая занавеску.
Она не сводит глаз со стены.
— Найди Тейлор.
— Мне очень жаль. — Мой голос срывается. Я вылезаю через окно и забираюсь обратно на дерево.
Мне потребовалось больше времени, чем я надеялся, чтобы прийти в себя, сидя на ветке снаружи. Но я не могу побороть желание вернуться в ее комнату, потому что мне нужно знать, что дом семьи Кавано по-прежнему в безопасности. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на кровати Фрэнни.
Когда я представляю, то натыкаюсь на барьер, и я возвращаюсь на ветку дерева. Хорошо. Я обосновался в развилке ветвей в ожидании Габриэля. Я не хочу причинять боль никому, кроме себя — я заслуживаю боль. Я позволяю моему разуму вернуться в кровать Фрэнни.