Первозданная сила. Бег с горы

Усманов Хайдарали

Рядом с Императором, чуть позади, ехала его дочь, принцесса Елена, молодая и хрупкая. Её платье нежно-голубого цвета было украшено серебряной вышивкой в виде птиц, символизирующих её высокое происхождение. Она слегка сутулилась, будто смущённая вниманием толпы, и иногда неосознанно касалась брачного браслета на правой руке – тонкого, но изысканного изделия, украшенного драгоценными камнями и золотом. На её лице читалось лёгкое волнение, и взгляд то и дело скользил по толпе, словно она искала кого-то. Её мужа, того самого знаменитого мастера техник Пламенного Феникса, рядом не было, и это лишь усиливало её тревогу. А чуть позади ехал принц Георг, младший сын Императора, студент Академии магии. Его форма, выполненная в тёмно-синих тонах с золотыми акцентами, подчёркивала статус члена Императорской семьи. Принц выглядел сосредоточенным, но старался сохранять спокойствие и уверенность,

которая так требовалась ему в этот момент. Его задача была не из лёгких – сопровождать высокородных гостей из далёкой Империи Шань, а именно двух восточных принцесс и их немногочисленный эскорт. Так как сразу за ним следовала принцесса Аёнг, его невеста. Её утончённое лицо с правильными чертами излучало холодное спокойствие, но внимательный взгляд мог заметить лёгкий оттенок напряжения в её тёмных глазах. Она была одета в платье традиционного восточного кроя, выполненное в глубоких оттенках красного и золотого. Её движения были грациозны, словно она скользила, не касаясь земли, а каждое её слово или жест излучали достоинство и строгость. Рядом с ней шла её старшая сестра, четвёртая принцесса Мюнбёль, более лёгкая и непринуждённая в своих манерах. Её платье, нежно-розового цвета с узорами сакуры, подчеркивало её жизнерадостную натуру. Она смотрела по сторонам с живым интересом, время от времени обмениваясь тихими словами с сестрой. В её глазах читалась смесь своеобразного восторга и любопытства. Их эскорт состоял из немногочисленных воинов и слуг, которые двигались с выправкой и точностью, присущими представителям далёкого восточного государства. Их лица оставались бесстрастными, но аура силы, исходящая от них, была ощутима даже для тех, кто находился на значительном расстоянии.

Этот роскошный кортеж медленно приближался к воротам Академии, и толпа замерла в ожидании. Маги – преподаватели быстро расступались, отдавая честь Императору, его семье и их гостям. А когда они миновали магические барьеры и оказались на территории Академии, гвардейцы сформировали живой коридор, чтобы провести их к почётным местам на трибуне. Император Адальберт молча осматривал окружающих, оценивая лица и обстановку. Елена всё так же еле заметно касалась браслета, пытаясь успокоиться. Принц Георг, стараясь выглядеть безупречно, поддерживал беседу с Аёнг, а Мюнбёль время от времени перекидывалась взглядами с магами и студентами, которых она явно находила забавными. А когда процессия заняла своё место, напряжение в толпе достигло своего пика. Все знали, что впереди их ждёт нечто грандиозное. Представители Сект, Императорская семья, восточные гости – всё это предвещало день, полный интриг, магии и, возможно, великих свершений.

После того как кортеж Императорской семьи исчез за воротами Столичной Академии магии, толпа собравшихся перед воротами этого учебного заведения благородных словно потеряла рассудок. И всё только потому, что все они уже понимали тот факт, что время близится, и состязание вот-вот начнётся. А они, ещё находясь за пределами Академии, были отрезаны от возможности занять места на трибунах. Это вызвало бурю паники, алчности и безудержного стремления к лучшему месту – и не столько ради зрелища, сколько ради возможности попасть в поле зрения Императора. Именно поэтому вся эта толпа закипела, словно огромный котёл. Провинциальные дворяне, недавно поднявшиеся на новый уровень благородства благодаря экспансии Империи, толкались локтями, стараясь проложить путь сквозь плотно стоящих людей. Их пышные наряды, украденные или выкупленные у модных столичных портных, выглядели столь же аляповато, как и их манеры. Камзолы, обильно украшенные вышивками в форме гербов и монограмм, местами блестели от криво пришитых драгоценных камней. Но если при слабом свете свечей они могли сойти за признак богатства, то при ярком утреннем солнце их искусственность и дешевизна бросались в глаза. Дамы, сопровождавшие своих мужей или братьев, оказались ещё более заметными участницами этой хаотичной сцены. Они шли, изо всех сил стараясь сохранить хотя бы видимость достоинства. Их громоздкие платья, расшитые золотом, украшенные рюшами, кружевами и бисером, чуть ли не застревали в щелях мостовой. На шеях женщин поблескивали массивные ожерелья, инкрустированные большими, но не всегда качественными самоцветами. Куда более значительные дамы носили серьги, столь длинные, что те едва не касались плеч, а их причёски – сооружения из сложных плетений, лент и диадем – угрожали обрушиться при каждом неловком движении.

– Убирайтесь с дороги! – Взвизгнула одна дама, размахивая кружевным платком, пока её спутник – полный мужчина в зелёном камзоле, украшенном гербом, который никто не узнавал, старательно

пытался буквально протиснуться вперёд, толкая впереди стоящих людей.

– Вы наступили на моё платье! – Возмущённо воскликнула другая женщина, одёргивая пышный подол и бросая гневные взгляды в сторону молодого человека в слишком узких штанах и ярко-оранжевом камзоле, который даже в этом хаосе умудрился держаться самоуверенно. Тем более, что вся эта толпа теснилась к воротам Академии, где маги-преподаватели пытались сохранить хотя бы подобие порядка.

– По одному! – Раздавался резкий голос седовласого мага, державшего в руках магический посох, сверкавший зелёным светом. – Если вы продолжите толкаться, я заставлю всех вас ждать!

Но слова его тонули в общем шуме. Один из студентов старших курсов, пытаясь помочь своему наставнику, начал взимать плату за вход, размахивая небольшой чеканкой и выкрикивая:

– Тридцать золотых за вход! Очередь влево, остальные ждут!

Но это заявление вызвало новую волну недовольства. Одни пытались протестовать, другие готовы были платить, чтобы лишь поскорее попасть внутрь. Мешочки с монетами меняли владельцев с завидной скоростью, звон золота едва заглушал шум толпы. А тем временем те, кто уже добрался до ворот, спешили вперед, стараясь оказаться ближе к трибунам, и если не занять место рядом с Императором, то хотя бы ближе к почётным гостям из Империи Шань. Это вызывало новую волну толкотни:

– Я из рода Вельштейн! Дайте пройти!

– Ваш род никому не известен! Это место для истинных благородных! – Звучало в ответ с неменьшим апломбом. А самые отчаянные попытались было прорваться даже без оплаты, что заканчивалось магическим щитом, поднятым одним из преподавателей. Одного такого наглеца развернули силой, под крики и смех окружающих. Толпа же продолжала густеть, волнение и раздражение возрастали. Но несмотря на все неудобства, в их глазах горел огонь надежды. Надежда быть замеченными Императором или его семьёй. Они не зря готовились – не зря утопили свои скромные состояния в платьях, камзолах и украшениях. Ведь если не сегодня, то когда ещё судьба предоставит им шанс попасть на глаза венценосному разумному? Так что каждый был готов бороться за место под солнцем, за крохотный миг внимания, способный изменить жизнь.

Внутри стен Академии магии хаос толпы продолжился с новой силой. Как только люди прорвались на трибуны, началась не менее ожесточённая борьба за лучшие места. Дворяне, пышно одетые в своих камзолы и платья, как птицы с яркими перьями, толкались и переглядывались с недовольством, едва сдерживая свои эмоции. Каждый хотел оказаться как можно ближе к балкону, где располагалась Императорская семья, чтобы быть замеченным, услышанным или хотя бы мелькнуть в поле зрения.

– Что за безобразие! Это место принадлежит роду Штюрм! – Возмущённо произнёс пожилой мужчина в пурпурном камзоле, украшенном гербом с молнией, угрожающе размахивая тростью.

– Вашему роду? Вы наверняка ошиблись, господин! Это место закреплено за домом Равенфельд! – Ответил молодой человек, в котором узнавались манеры провинциального дворянина, хоть он и старался говорить с показным достоинством. И эта ссора едва не переросла в открытый конфликт, но, уловив приближающиеся шаги патруля Императорских гвардейцев, оба мгновенно смолкли. Их лица побагровели от сдерживаемой ярости, но, не желая рисковать быть выдворенными за пределы трибун, они разошлись, хотя каждый продолжал бросать убийственные взгляды на соперника.

– Ты говорил, что места ближе к Императору! – В другом углу трибун молодая женщина в ярко-синем платье, расшитом серебряными нитями, тихо шипела на своего супруга. – А это – даже не трибуна, а задворки!

– Дорогая, я сделал всё, что мог! – Пробормотал в ответ на такие претензии её спутник, явно не понимая, как утешить её в этом смятении. Хотя некоторые благородные пытались действовать более настойчиво, занимая уже занятые места и извиняясь столь громко, что это звучало как насмешка:

– Простите, сударь, должно быть, это недоразумение, но здесь должно было быть наше место!

Зачастую дело доходило до едва сдержанных угроз.

– Вы хотите спорить с представителем рода Зильберберг? – Тихо, но угрожающе спрашивала одна дама, не желая поднимать шум, но ясно давая понять, что её родовое имя весомее. И хотя многие дворяне явно чувствовали себя униженными, оказавшись вдали от Императора, они не осмеливались выражать недовольство громко. Императорские гвардейцы, высокие и крепкие мужчины в сверкающих кирасах, медленно патрулировали трибуны, их взгляды скользили по толпе, выискивая нарушителей. Их присутствие действовало отрезвляюще. Никто не хотел быть пойманным на нарушении порядка и выгнанным с трибун.