Первозимок
Шрифт:
– Значит, послезавтра его не будет... Ну, посмотри!
Галка много раз держала в руках эту перевязанную шпагатом пачку бумаг, потому что и сама хранила в бабушкином сундуке малиновые листья, малиновый цвет. Принесла, положила на стол.
Мужчина развязал пачку. Втроем они склонились над ней.
Здесь были письма от Галкиной матери, когда та уезжала к отцу, на место его службы в армии, были фотографии, на одной даже она - полуторагодовалая Галка - нагишом в тазике, были вырезки из газет... И, наконец, несколько схем. Мужчина впился в одну из них глазами.
–
– Он опять поднял голову.
– Да! Зовите меня Василием Антоновичем...
Галка и Никита посмотрели друг на друга.
– А я вас знаю, - заявила Галка.
– Случайно видела. Вы были ранены, прятались в лесу. Спрашивали про немцев... У вас шрам на левой руке.
Мужчина одернул рукав, прикрывая шрам, опустил голову, задумался...
– А вы... нас с собой возьмете?
– спросила Галка.
– Ведь мы должны что-то делать!
– Вот это уже как раз третье!
– сказал Василий Антонович и предупредил: - Помните: о нашем разговоре никому ни слова. Чем это грозит - вы знаете. Я зайду послезавтра, примерно в это же время. Если схема не та... я все равно зайду. Однако послезавтра будьте готовы к самому серьезному.
– Василь Антоныч...
– остановила его Галка, когда он был уже в дверях.
– А тот человек, которого мы видели в овраге... Он?..
– Об этом человеке и вовсе ни слова, - прервал ее гость.
– Нигде. Никогда. Вы его не видели.
Василий Антонович ушел.
А Галка с Никитой с радостным облегчением улыбнулись друг другу, потому что вспомнили, как с первого урока полюбился всему классу учитель немецкого Дементий Михайлович Злобин.
Штольц уже собирался на дежурство, когда Галка закончила свои приготовления.
Об этом она забыла поговорить с Василием Антоновичем, но решила, что ее самодеятельность делу не повредит.
Взяла щедрую жменю малиновых листьев вперемешку с белым цветом... А за двое суток у нее в стеклянной баночке круто настоялся корень, названия которого Галка не знала. Бабушка говорила, что Галке об этом корне еще рано знать, и потчевала настоем из него тех в округе, кого мучила бессонница, от болей или сильных переживаний, - люди успокаивались и крепко засыпали.
Галка круто заварила малиновый чай, налила себе полную чашку, а в эмалированную кружку Штольца загодя подлила бабушкиного средства от бессонницы.
Штольц, как всегда, появился в дверях комнаты уже в шинели, перетянутой ремнем, и произнес обычное «О!».
Галка тут же наполнила его кружку чаем.
Потягивая душистый отвар, немец несколько раз - где жестами, где с помощью десятка знакомых ему слов - подчеркивал, что сегодня чай ароматен, как никогда.
Галка при этом напряженно посматривала на него и, показывая в окно, ежилась:
– Холодно!
– Колод, колод!
– благодушно кивая, подтвердил Штольц.
Едва немец ушел, в окошко стукнул Никита.
Галка выбежала во двор.
Как и прошлый раз, они с Никитой присели рядышком на колоде. Волновались оба не столько перед неизвестностью и опасностью предстоящей работы, сколько от неуверенности: вдруг Василий Антонович передумает и не
Но Василий Антонович появился в назначенное время. Поздоровался. Глянул на окна, как бы для того, чтобы еще раз убедиться, что немца в доме нет, и коротко приказал:
– Идемте...
Потом, когда вышли на задворки, пропустил их вперед:
– Вы тут лучше меня дорогу знаете... Давайте огородами, чтобы не идти через лог и попасть в овраг не напрямую от ваших изб...
Повел Никита. Галка шла рядом с Василием Антоновичем и молчала, понимая, что в таких делах лишние разговоры неуместны.
Земля на огородах уже вовсю промерзла, точно окаменела. В воздухе ни ветерка. А под низкими плотными облаками рано сгустилась ночь.
У канализационного выхода их ждали двое: один высокий, ростом с Никиту, широкоплечий, другой - немногим выше Галки, но коренастый и, судя по голосу, немолодой.
Коренастый, когда Никита, Галка и Василий Антонович подошли, негромко сообщил вместо приветствия:
– Бесполезно, Антоныч... Не по мне...
– Я знал...
– так же тихо отозвался Василий Антонович. И спросил: - Наверху спокойно?
– Спокойней некуда...
– приглушенным басом ответил высокий.
– Галя...
– позвал Василий Антонович, хотя Галка стояла рядом с ним.
– Ты тоже подойди, Никита... Дело вот в чем: труба - именно та, что нам нужна.
– Никита и Галка наклонились, потрогали руками срез неширокой чугунной трубы.
– Но беда в том, что ни один из нас туда не пролезет... Даже вот Сергей, - Василий Антонович кивнул в сторону низкорослого, - и то не смог... Никита тоже не пролезет.
Маленькая Галка, поняв куда он клонит, перебила:
– Говорите, что делать, я полезу.
Василий Антонович положил ей на плечо руку.
– Спасибо, Галя... Такой нам тебя и отрекомендовал один человек. А привлекать кого-нибудь, кого бы мы не знали, нельзя... Только ты понимаешь, что это очень опасно?.. В трубе могут скопиться какие-нибудь газы, там наверху, на объекте, может налететь охрана... и, наконец, можно просто застрять! Ведь никто этот путь не исследовал!
Галку немного лихорадило от волнения, но страха она почему-то не испытывала. Может быть, потому, что вокруг стояли свои, хоть и незнакомые ей люди; потому, что какой-то, видимо, авторитетный человек рекомендовал ее, а значит, в нее верил... И, наконец, потому, что здесь же был Никита.
– Я решилась - полезу, только скажите, что... Что делать там?..
– В первую очередь переоденься... Где одежда, Серега?
– спросил Василий Антонович.
Серега подал котомку. Василий Антонович протянул ее Галке.
– Мы отвернемся, а ты снимай все, что можно снять, и одевай это, мужское.
– Зачем?
– удивилась Галка.
– Затем, чтобы сбросить потом и вернуться домой в чистом. Чтобы не побить руки, колени, чтобы тебе удобней было: здесь шапка, телогрейка, ватные брюки, валенки - все надевай! Свое сбрось. Ничего, согреешься, там тебе, Галя, жарко будет.
– И приказал остальным: - Отворачиваемся.