Первые искры
Шрифт:
— !№;%№”;%! — решил один, у которого ряса была чисто черного цвета, в отличие от остальных, облаченных в разные оттенки серого.
И тут перед глазами опять загорелись буквы:
Приготовиться: производится перезапись лингвистической базы.
Я заорал. Подозреваю, я визжал, как девчонка, от немыслимой боли. Казалось, будто в голову напихали не меньше дюжины кипятильников и столько же паяльников, а потом плеснули кислотой. Что-то стиралось, сгорало в мозгу, и нейроны заходились в истерике.
Но
— (*(%;№? — спросил один.
И этого мне хватило, чтобы понять: со мной ещё не закончили.
Следующая вспышка боли была еще изощреннее. Казалось, будто в голове что-то выцарапывают ржавым циркулем. Тщательно, скрупулезно, с методичностью маньяка-убийцы, расчленяющего очередную жертву.
Меня вырвало. Я плакал, я задыхался и думал: если и сейчас не смерть, то даже не знаю.
Но это была не смерть. Всё закончилось так же внезапно, как началось, и огненные буквы известили:
Перезапись лингвистической базы завершена. Структурное соответствие — 87%. Общее наречие. Диалект — Сезан.
Я прочитал эту лабуду, но как — сам не понял, потому что вместо привычных букв видел невообразимые иероглифы, нисколько не напоминающие ни кандзи, ни даже древнеегипетские письмена.
Буквы исчезли, и я перевел дух.
— Братья, я все-таки склонен считать, что молодой человек пьян, либо одурманен, — услышал я.
— Да хоть бы и то и другое, — отозвался другой голос. — Он пробрался в святилище, он осквернил его.
Меня нежно попинали носком сапога. Я поднял слезящиеся глаза и увидел хмурое усатое лицо.
— Как будешь оправдываться? — буркнул монах.
Я слышал всё те же невообразимые созвучия, но теперь они были для меня как родные, будто я с рождения их слышал. И когда я открыл рот и заговорил, выяснилось, что говорю я точно так же, но теперь смысл наполнял каждый звук:
— Кто вы такие? Что тут происходит?!
— Пьянь, — констатировал другой монах. — Я позову рыцарей.
Никто ему не возразил, и я услышал быстрые удаляющиеся шаги.
Усатый монах наклонился и, подхватив меня подмышки, легко поставил на ноги. Я покачнулся, лишний раз подтверждая их выводы о моем состоянии.
— Как ты сюда вообще пробрался? Святилище охраняется, вход был заперт.
— Я домой шел, а там… — Тут в памяти сверкнули языки огня, я услышал гул пламени, почувствовал запах гари, и тело на миг словно бы ощутило нестерпимый жар.
И крик. Исполненный боли и ужаса крик!
— Настя! — выдохнул я и, вытаращив глаза, уставился в усатое лицо. — Где она?
— Что такое «Настя»? — спросил монах, и я услышал, как инородно, неправильно имя звучит из его уст. Что-то вроде «Нийаситиа» — даже не передать.
— Моя сестра! — выкрикнул я. — Где она? Она… Она тоже здесь?
Я крутил головой.
— Ты из академии? — спросил усатый.
В голосе его мне послышалось что-то странное. Он будто протягивал мне спасательный круг, но я понятия не имел, как им воспользоваться.
— Печать, — потребовал он и схватил меня за правую руку, повернул ее тыльной стороной вверх. — Покажи печать.
Я с недоумением таращился на свою ладонь.
— Да какая печать? — отозвался другой монах. — Он же совсем молокосос, и одет в незнамо что. Откуда ты?
— Из Красноярска, — тупо ответил я.
Название города прозвучало ещё хуже имени сестры. Повторить его не решился ни один монах.
— Точно пьяный, — услышал я вердикт. — Или безумный. В любом случае, решать не нам.
Со стороны входа послышался топот тех, кому, видимо, предстояло решать. Я повернул голову. Монахи расступились, и я увидел самых настоящих рыцарей. Их было двое, на них были доспехи, на головах — шлемы, а в ножнах на поясах висели мечи.
— Видите? — говорил идущий следом за ними монах. — Так-то вы несете свою службу? Небось, спали?
Рыцари выглядели смущенными, но смущение быстро уступило место злости.
— Мы никогда не спим на посту! — рявкнул один из них.
Они схватили меня за руки, латные перчатки больно сжали кожу, и я вскрикнул. Похоже, меня таки выкинут сейчас куда-нибудь. Слава… Кому слава — я сразу подумать не сумел, слова подходящего не было. Спустя секунду в голове родилось: «Слава Огню», и легкая боль кольнула в виски.
— В каземат его бросим, — заявил рыцарь. — Утром разберемся.
Глава 2
Меня выволокли на улицу и потащили по каменной дороге. Я, сообразив, что рыцари мне не рады, благоразумно решил пока помолчать, хотя слово «каземат» мне совсем не понравилось. Вместо того, чтобы задавать вопросы, я начал крутить головой.
Была ночь, но луна светила ярко, и от величия окружающего пейзажа у меня перехватило дыхание. Вокруг меня высились скалы. Острые пики уходили высоко в небеса.
Ветер дул теплый, и это лишний раз утвердило меня в мысли, что я уже не дома. В наших краях даже летом по ночам лучше без куртки не выходить. Я посмотрел на рыцарей и проникся сочувствием. Каково им-то, в тяжеленной броне?
— Может, я сам пойду? — предложил я. — Обещаю, убегать не стану.
Ответа не последовало, и я расслабился. А что еще было делать?
Вывернув шею, я посмотрел назад и увидел, как выглядит оскверненное мной святилище. Как будто каменный мяч, вернее, его половинка лежала посреди горной гряды. Вход в святилище напоминал вход в пещеру и был расположен выше него. Это мне показалось странным. Инстинкт подсказывал, что когда речь идет о чем-то священном, логичнее делать его выше, но здесь у людей, видимо, были другие понятия.