Первые Романовы
Шрифт:
Обычно очень быстро переходя от слова к действию, Хмельницкий на этот раз потерял драгоценное время. Он поджидал татар, а те, мобилизуя всю свою кавалерию, медлили свиданием с ним. Его собственные войска сильно поредели. Разочаровавшаяся чернь нехотя отвечала на призыв своего главы, и многие казаки предпочитали грабить страну независимыми отрядами. Некоторые из них даже поступали на службу к полякам.
Указывая цифру в 100 000 человек, украинские хронисты, вероятно, удваивают число наличных сил, которыми мог располагать Хмельницкий и достоинство которых было неодинаково. Ислам-Гирей привел с собою лучших и наиболее дисциплинированных солдат, но их превосходство явилось впоследствии скорее роковым, чем полезным для его союзника.
Ян Казимир мог противопоставить им 36 000 человек регулярного
Кампания закончилась таким образом 28 июня встречею, в которой победители и побежденные одинаково храбро сражались. Три дня длилась кровавая схватка, и ряд ценных передвижений, «как на шахматной доске», указанных польской армии прусским генералом Гувальдом, огонь артиллерии под управлением одного из учеников западных школ, Пшижемского, методическая стремительность эскадронов, во главе которых носился с непокрытой головой Иеремия Висьневецкий, взяли верх над численностью и храбростью противников. На третий день, вместо того чтобы поддерживать татар против общего натиска неприятельских сил, гетман слишком поздно и некстати устроил по-казацки «неожиданную атаку», замаскированную густым лесом и скомбинированную засадами. То была ошибка блестящего партизана, ясно показавшая, что он ничего не понимал в крупных военных действиях. Время было не для засад; участь борьбы решалась в это время на боевом фронте, где, увидя, что к нему подступают и, думая в свою очередь, что ему изменили, Ислам-Гирей обратился в бегство. Когда Хмельницкий бросился, чтобы удержать его, татарин схватил казака и увлек его за собою.
Украинская армия, таким образом лишенная своего главы, защищалась еще несколько дней под начальством импровизированных атаманов. Обстреливаемая без устали орудиями и отрезанная от линии отступления, она тщетно старалась добыть себе условия Зборовского договора. Некоторые банды успели вырваться, остальные были зарублены саблями или взяты в плен поляками. От военного могущества «русского великого князя» ничего не оставалось и немного позже, подавив мятеж в Белоруссии, литовский отряд польских войск под начальством Януса Радзивилла, раздраженного супруга одной из дочерей Лупуля, проник в свою очередь в Украйну и подошел к Киеву.
Отпущенный ханом за большой выкуп, если верить польским источникам, Хмельницкий снова очутился в Корсуни с одним полком в 3 000 человек и московским агентом, Георгием Богдановым, уполномоченным завязать сношения, которыми Алексей думал позже воспользоваться. Побежденный под Берестечком не показывал вида, что унывает, и в этом его заслуга. Он даже говорил, что отомстит царю, не пришедшему к нему на помощь, и опустошит Москву так, что последняя позавидует участи Польши. Гетман сделал призыв к оружию, послал казакам, избежавшим поражения, слова утешения и всяческие обещания и, желая еще более примирить их с собою, женился на сестре одного из них, Золотаренко, назначенного потом корсунским полковником. Но когда Радзивилл соединился с Потоцким под Киевом, он решил в свою очередь капитулировать, бросился в слезах в ноги великому генералу, прежнему своему пленнику, и стал просить пощады.
26 сентября (н. с.) 1651 года под Белою Церковью после бурных споров, в которые чернь врывалась с шумными протестами и даже делала попытки сопротивляться вооруженною силою, был заключен новый трактат. Польша не извлекла, по-видимому, всего того, что победа
Чернь продолжала оставаться жертвой, и с этой стороны трактат вызвал двойной поток эмиграции, направлявшийся на восток, к левому берегу Днепра, и на север, к московской территории. Уже на другой день после события тысяча казаков, из острожского полка, просила у царя позволения поселиться в окрестностях Путивля и Белгорода. Стараясь в это время заселить берега, частью пустынные, Дона, Сосны и Оскола, Алексей хотел сначала направить на эти места наплыв явившихся к нему колонов; однако позже он уже позволил устраивать более к западу, или более к югу многочисленные слободы, из которых некоторые вскоре обратились в населенные местечки и города.
Хмельницкий завирался по обыкновению своему, говоря о том, будто он тоже направится на Москву со своими войсками, в то же время отправив к Потоцкому письмо с протестом против выраженной им преданности, а султану уверение в своей верности, не оставляя при этом ни химерических мечтаний о наследственном великокняжестве, ни своих проектов, относящихся к Молдавии. Так как казаки продолжали волноваться, он решил занять их в Молдавии, где Лупул медлил оказать честь его исканиям. Во второй раз уже Тимофей отправился в Яссы с многочисленным отрядом и, когда Калиновский, другой побежденный при Крутой Балке, пересек ему дорогу с маленьким отрядом, он истребил всех поляков.
Благодаря этому, он мог жениться на прекрасной «Домне Розанде», но принудил отца к новым отречениям. Хмельницкий притворился, будто бы он был чужд этому событию, послал извинительное письмо королю и занялся выкупом для татар поляков, взятых в плен благодаря поражению Калиновского. Армия Берестечка была уже распущена, Польше угрожал разрыв со Швецией, и король был вынужден послать в Украйну не войска, которые отомстили бы за это новое оскорбление, а комиссаров, которые должны были удовлетвориться извинениями гетмана. Но они даже не получили и этого удовлетворения: еще до приезда их гетман переменил свое решение. Когда поляки заговорили о милости, он поднес им обнаженную саблю под нос и сказал: «Вы милостивы! Это я был милостив по отношению к вам, так как мог бы загнать вас за Рим». В это время (6 декабря 1652 г.) казацкая депутация с военным судьею Самуилом Богдановым во главе уже находилась в Москве с предложениями, которым был оказан на этот раз лучший прием. Избавившись от забот о внутреннем порядке, Алексей уже мог теперь, померяться силами с Польшею.
Хмельницкий, правда, не остановился еще на мысли о безусловном подчинении, единственном условии, которого требовали в Кремле, и потому переговоры еще тянулись. Но обстоятельства послужили вскоре к тому, что последние колебания гетмана исчезли. Его сын, женившись на Домне Розанде, задумал покорить Валахию. Весною 1653 года гетман оказал ему поддержку. Но валахский господарь, Матфей Бессараба, добыл себе подмогу от князя Трансильвании, Ракочи, и предприятие потерпело неудачу. Тимофей вынужден был спасаться в Украйну, испытав полное поражение. В то же время прибыло 15 000 поляков под начальством очень искусного полководца, успевшего себя уже проявить в прошлом, Стефана Чарнецкого, за которым следовал король. Со всех сторон получались предложения о помощи. Молдавия, Валахия, Трансильвания, Турция и даже татары хотели теперь содействовать поражение неутомимого воина, который, совершенно не зная окружавших его людей, наталкивался на крайнюю сложность интересов, неожиданно для него объединившихся против его страны.