Первые шаги в жизни
Шрифт:
— В половине двенадцатого, Титина, — смиренно заметил Кардо. — Я поднялся ранехонько, чтобы заказать Шеве чисто кардинальский обед… Однако твои гости все ковры попортили; кого это ты принимала?..
— А вам не следовало бы жаловаться: Фанни Бопре сказала, что вы будете у меня с Камюзо, и я, чтобы угодить вам, пригласила Туллию, дю Брюэля, Мариетту, герцога де Мофриньеза, Флорину и Натана. Таким образом, вы будете обедать в обществе пяти самых красивых женщин, какие когда-либо выступали на сцене! И они протанцуют вам па-де-зефир.
— Но такой образ жизни — просто самоубийство! — воскликнул
Вдруг милый старец смолк и оцепенел, словно птица, зачарованная змеей. Он заметил на оттоманке юношескую фигуру, облаченную в черное сукно.
— О, мадемуазель Кабироль!.. — пролепетал он наконец.
— Ну, что еще? — спросила танцовщица.
Она устремила свой взгляд в ту сторону, куда смотрел папаша Кардо, и, узнав второго клерка, расхохоталась; этот смех не только вызвал полное недоумение старца, но и заставил Оскара приподняться, так как Флорентина, взяв его за руку и глядя на ошеломленных дядю и племянника, снова разразилась смехом.
— Вы… здесь, племянник?..
— А… а, так это ваш племянник? — воскликнула Флорентина, снова расхохотавшись. — Вы мне никогда не говорили о нем. Разве Мариетта не увезла вас? — обратилась она к Оскару, который остолбенел от ужаса. — Что с ним станется, с бедным мальчиком?
— Это его дело, — сухо отозвался Кардо и направился к двери.
— Минутку, папаша Кардо! Вы должны помочь племяннику выбраться из беды, в которую он попал по моей вине: он играл на деньги своего патрона и спустил все его пятьсот франков, не говоря уж о моей тысяче, которую я дала ему, чтобы отыграться.
— Несчастный! Ты проиграл полторы тысячи? В твои годы?
— О дядюшка! дядюшка! — воскликнул бедный Оскар, которому эти слова открыли весь ужас его положения, и, сложив руки, он бросился перед дядей на колени. — Уже полдень, я погиб, опозорен… Господин Дерош будет беспощаден! Речь идет об одном важном деле, это для него вопрос самолюбия. Я должен был утром получить у секретаря решение суда по делу Ванденеса с Ванденесом! Как все это могло со мной случиться? Что теперь меня ждет? Спасите меня, заклинаю вас памятью моего отца и тетушки!.. Поедемте со мной к господину Дерошу, объясните ему, найдите какое-нибудь оправдание!
Эти мольбы прерывались горькими слезами и рыданьями, которые, кажется, тронули бы сфинкса в Луксорской пустыне!
— Ну что ж, старый скупердяй, — воскликнула танцовщица, тоже плача, — неужели вы хотите опозорить собственного племянника, сына того, кому вы обязаны своим богатством; ведь этот мальчик — Оскар Юссон! Спасите его, иначе Титина отречется от тебя ради повелителя ее сердца!
— Но каким образом он очутился здесь? — спросил старик.
— Раз уж он забыл, что ему надо отправиться в суд за решением, о котором он говорит, значит он был пьян и в изнеможении уснул на диване, неужели это непонятно? Жорж со своим кузеном вчера угощал клерков Дероша в «Канкальской Скале».
Папаша Кардо недоверчиво смотрел на танцовщицу.
— Да вы подумайте, старая обезьяна: если бы тут было что-то другое, неужели я бы не сумела спрятать ею получше?! — воскликнула она.
— На, вот тебе пятьсот франков, шалопай! — обратился
Оскар поспешил убраться; однако, выйдя на улицу, он растерялся, не зная, куда идти.
В это страшное утро случай, который губит людей, и случай, который их спасает, казалось, боролись друг с другом, действуя с одинаковой силой за и против Оскара. Все же его ожидало поражение — ибо его патрон был из тех, кто никогда не отступается от своих решений.
Вернувшись домой и вспомнив о том, что грозит ученику ее брата, Мариетта ужаснулась; она написала Годешалю записку и приложила к ней пятьсот франков, предупредив брата относительно вчерашнего опьянения Оскара и постигших его несчастий. Затем добрая девушка уснула, наказав своей горничной непременно отнести до семи часов записку в контору Дероша. Между тем Годешаль, поднявшись в шесть часов, обнаружил, что Оскара нет. Он сразу обо всем догадался и, взяв пятьсот франков из собственных сбережений, поспешил к секретарю за решением суда, чтобы в восемь уже представить копию на подпись Дерошу. Дерош, всегда встававший в четыре, появился в конторе в семь. Горничная Мариетты, не найдя брата своей хозяйки в его мансарде, спустилась в контору, где ее встретил Дерош, и, конечно, вручила конверт ему.
— Это по делам конторы? — спросил патрон. — Я господин Дерош.
— Да вы сами посмотрите, сударь, — сказала горничная.
Дерош распечатал конверт и прочел записку. Увидев пятисотфранковую ассигнацию, он ушел к себе в кабинет, взбешенный поведением своего клерка. В половине восьмого он услышал голос Годешаля, диктовавшего одному из клерков заключение суда, а через несколько минут добряк Годешаль вошел с торжествующим видом в его кабинет.
— Кто был сегодня утром у Симона? Оскар Юссон? — спросил Дерош.
— Да, сударь, — отозвался Годешаль.
— А кто же ему дал деньги? — спросил стряпчий.
— Вы сами, — ответил Годешаль, — еще в субботу.
— Что же, пятисотфранковые ассигнации с неба валятся, что ли? — воскликнул Дерош. — Знаете что, Годешаль? Вы хороший малый, но этот мальчишка не заслуживает подобного великодушия. Я ненавижу болванов, но еще больше ненавижу людей, которые совершают проступки, несмотря на то, что окружены отеческой заботой. — И он передал Годешалю письмо Мариетты и присланные ею пятьсот франков. — Извините меня, что я вскрыл его, — продолжал он, — но горничная вашей сестры сказала мне, что письмо деловое. Оскара увольте.
— А сколько я возился с несчастным юнцом! — воскликнул Годешаль. — Этот негодяй Жорж Маре прямо какой-то злой гений Юссона. Оскару нужно бояться его, как огня. Уж не знаю, на что только он может толкнуть Оскара, если они встретятся еще в третий раз.
— Что вы имеете в виду?
Тогда Годешаль рассказал вкратце о мистификации во время поездки в Прэль.
— Ах, помню, — отозвался нотариус, — Жозеф Бридо в свое время говорил мне о проделке молодых людей; этой встрече мы обязаны благосклонностью графа де Серизи к брату Жозефа.