Первые ступени
Шрифт:
Вскоре после взлета нашего ПС стало известно, что его орбита, как и рассчитывалось, оказалась эллиптической с апогеем около 900 километров, а период обращения вокруг Земли — 1 час 35 минут. Инженеры сопоставляли полученные результаты с расчетными, и это была как будто обычная техническая операция. А теперь?
5 октября Ловелл — английский ученый из научно-исследовательского центра «Джодрел бэнк» — заявил: «Это замечательное достижение, свидетельствующее о высокой степени технического прогресса».
В парижской воскресной газете «Жюрналь дю диманш» 6 октября было опубликовано заявление известного французского физика Фредерика Жолио-Кюри: «Это
Доктор Джозеф Каплан, председатель Американского национального комитета по проведению Международного геофизического года, 5 октября говорил: «Я поражен тем, что им удалось сделать за такой короткий срок, какой они имели в своем распоряжении. Мне кажется, что это замечательное достижение. Они сделали это, и сделали первыми». Относительно 83,6 килограмма он сказал: «Это нечто фантастическое, и если они могли запустить такой спутник, они смогут запустить и более тяжелые спутники».
Были высказывания и менее технические, но более политические. «Ночь 4 октября 1957 года, — подчеркивало агентство Юнантед Пресс, — имеет историческое значение для всего западного мира. Любые томительные сомнения, скептицизм или умаление научных достижений России внезапно рассеялись. Советские ученые заявили, что они могут сделать и сделали то, что величайшие гении западного мира все еще не могут сделать, — запустить искусственный спутник Земли в межпланетное пространство».
«Мы были бы в самом деле очень глупыми, — подхватывала вашингтонская газета „Ивнинг стар“, — более того, мы проявили бы полную слепоту, если бы не видели в этом русском достижении особенно убедительное подтверждение прошлых сообщений Москвы об успехах Советского Союза в создании межконтинентального снаряда».
Мы читали газеты. Задумывались. Так вот что может сделать техника, созданная нашими руками. Как-то по-другому стала восприниматься вся своя работа, появилось чувство какой-то необычной ответственности. Такого раньше мы не испытывали. Такое было впервые.
Вот какими оказались итоги политические и итоги, так сказать, психологические. Но ближайшим, главным нашим делом оставались итоги технические, инженерные.
Наблюдение за движением спутника, измерение параметров орбиты показали почти полное их совпадение с расчетом. Это была победа ракетчиков, успех людей, создавших двигатели и систему управления ракеты.
Для конструкторов спутника главным было то, что спутник жил, что его радиопередатчики работали и их сигналы принимались во всех странах мира. (Мощность бортовых передатчиков и выбранный диапазон радиоволн дали возможность слышать наши «бип-бип» на расстояниях до 10 тысяч километров!)
Подтвердились также тепловые расчеты и принцип, выбранный для терморегулирования. Несмотря на то, что спутник нагревался, двигаясь по орбите на «солнечной стороне», и остывал, заходя «в тень», температура внутри не выходила за допустимые пределы.
Сохранялась в течение полета и герметичность корпуса. Это означало, что сварные швы были прочны, не «потекли»; это означало, что выбранная конструкция уплотнения по месту соединения двух полушарий оболочки выдерживает и перепад давления, и перепад температуры. В эти же дни ученые занимались обработкой первых результатов, подаренных им с ПС.
Подводя некоторые итоги, «Правда» писала 9 октября 1957 года:
«…Для перехода к осуществлению космических полетов
Такая программа казалась естественной.
Но многие ли понимали, что это программа не грядущих лет, а ближайших недель?..
Лайка
По возвращении на завод группа инженеров по заданию Константина Дмитриевича выехала в соседний город, чтобы ознакомиться с приборами, которые там делались для измерения коротковолнового излучения Солнца.
Гостиницы встретили нас обычными для больших городов и явно неприветливыми вывесками «Мест нет». (Такая табличка хорошо известна всем командированным в Москву, Ленинград, Киев или Харьков!) Безрезультатно проискав пристанища пять-шесть часов и прочитав между делом в газетных витринах описание первого советского спутника (и приветствия в адрес неких счастливчиков, создавших его!), мы должны были отправиться на ночлег к одному из знакомых.
На следующий день — визит в институт, к «солнечным» приборам. Ознакомление — дело не сложное, приятное, и мы предполагали продолжить его еще день-другой. Однако под вечер неожиданный телефонный звонок заставил нас срочно вернуться на свой завод.
Сергей Павлович был в Академии наук, и нас принял Константин Дмитриевич. Оказалось, что Государственная комиссия вчера рассмотрела предложение Сергея Павловича о подготовке в весьма короткий срок второго спутника. Она решила, что успех первого спутника позволяет осуществить довольно дерзкий замысел — вывести на орбиту живое существо.
По первоначальным планам такой запуск предполагалось сделать несколько позднее, но, как часто бывает в жизни, успешное выполнение первого этапа работ переменило прежние расчеты и сроки.
Подготовка началась, как говорят, с места в карьер. Проектный отдел предложил в носовой части последней ступени ракеты-носителя установить специальную трехэтажную раму. Верхний этаж предназначается для специального прибора, разработанного в одном из институтов Академии наук. Этот прибор, достаточно хитрый по своему устройству, а внешне напоминающий известную домохозяйкам металлическую печь-чудо, должен исследовать излучения Солнца в ультрафиолетовой и рентгеновской областях спектра.
На среднем этаже устанавливался шарообразный контейнер, по своей конструкции подобный первому спутнику: такой же вентилятор, как на ПС, радиопередатчики, источники питания, только вместо антенн-усов предусматривались антенны иной формы непосредственно на корпусе последней ступени ракеты.
Наконец, последний нижний этаж, пожалуй, самое важное помещение второго спутника. Здесь будет маленький островок земной жизни, который уплывет в космический океан. «Человечество не останется вечно на Земле!» — писал Константин Эдуардович Циолковский. Эта мысль замечательного ученого, его мечта воплощалась теперь в реальных конструкциях, в конкретном плане: поднять в космос жизнь.