Первые века русской истории
Шрифт:
Трагедия в древлянских лесах, завершившаяся смертью 5000 древлян, была первым известным нам протестом против жадности и несправедливости феодалов Киева.
Спустя три десятка лет в этой же Древлянской земле сложилась глубоко народная былина о крестьянине Микуле Селяниновиче, вошедшем в дружину древлянского князя Вольги Святославича для войны с тем самым Свенельдом, который с давних пор собирал дань в земле Древлян.
Пахарь-богатырь Микула — яркий образ народного эпоса, отражающий активное участие крестьянских масс в сложных событиях Х в.
Противоречивые характеристики дают историки Святославу Игоревичу, великому князю киевскому. Одни считают его блистательным и умным полководцем, другие — безрассудным авантюристом, рыскавшим по степям в поисках приключений.
"Ты, княже, чужой земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив",— упрекали
Святослава киевляне, терпевшие набеги печенегов в отсутствие князя. Святослав действительно мало бывал в Киеве. Он воевал то между Окой и Доном в земле Вятичей, то в Болгарии на Волге, то на Северном Кавказе, то далеко за Дунаем в горных теснинах Балкан и Родоп.
После нескольких молниеносных побед он даже столицу свою собирался перенести далеко на юг на берег Дуная, в город Переяславец. "Здесь,— говорил Святослав,— сердцевина моей земли, так как сюда сходится блага из разных сторон: из Византии — шелковые ткани, золотая утварь, вино и разнообразные фрукты; из Чехии и Венгрии — серебряные изделия и кони-скакуны, а из Руси — дорогие меха, воск и мед и пленные рабы". Город Переяславец лежал в низовьях Дуная на знакомом уже нам торговом пути русов в Царьград, там, где кончались степи, истоптанные печенежскими конями, и начиналась страна древних городов и богатых торжищ.
Трудно правильно оценить деятельность Святослава, если не взглянуть широко на то, что происходило и то время в мире. Для феодальных империй, королевств и халифатов очень важны были внешние торговые связи. Они помогали восполнять пробелы местного производства, отчасти уравнивать природные условия разных стран. Корабли бороздили моря, огромные караваны тянулись из Китая и Индии, из Ирана и Египта на запад, в Европу. Цветные шелка и клинки дамасской стали, быстроногие охотничьи гепарды и парча, яркие краски и острые пряности для приправы пресной северной пищи, диковинные раковины и тонкое узорочье ювелиров, серебряные блюда, рукомойники-водолеи, заздравные чары с чеканными изображениями барсов, оленей, слонов, львов, танцовщиц, фокусников, царей — все это жадно покупала грубоватая знать европейских королевств и княжеств, жившая в деревянных домах с земляными полами и одетая в домотканые сукна и холсты.
В конце IX в. поток предметов роскоши с Востока был прерван вторжением венгров и печенегов. Воинственные кочевники оказались в, самом сердце Европы, а на восток их кочевья тянулись на тысячи километров. Страны Средиземноморья продолжали вести морскую торговлю, а для всей Северной Европы наступили трудные времена — заслон кочевников препятствовал торговле. Вот тогда-то и сказалась важная историческая роль Киевской Руси, тогда-то и заговорили о Киеве в Византии и в Багдаде, в Германии и Средней Азии.
Русские дружины пробивались через печенежский заслон и закупали восточные товары в крупнейших городах мира. Часть этих товаров оседала в самом Киеве, а значительную их часть русские купцы "рузарии"
Средневековый французский поэт воспевал красавицу, одетую в одежды из "русского шелка"; шелк был закуплен, конечно, где-то на восточных рынках, но во Францию его привезли русские купцы, и это породило новое название этих тканей.
Выполнение этой исторической миссии было затруднено для Киевской Руси враждебной политикой соседних южных государств: Волжская Болгария соперничала с Русью , в восточной торговле; Хазарский каганат держал в своих руках устья всех русских рек, выходы в моря всех магистральных путей и вероломно грабил русские торговые караваны; Византия стремилась оттеснить Русь от черноморских берегов, хотя самое море восточные географы уже называли "Русским морем".
Походы Святослава 965—968 гг. представляли собою как бы единый сабельный удар, прочертивший на карте Европы широкий полукруг от Среднего Поволжья до Каспия и далее по Северному Кавказу и Причерноморью до балканских земель Византии.
Побеждена была Волжская Болгария, полностью разгромлена Хазария, ослаблена и напугана Византия, бросившая все свои силы на борьбу с могучим и стремительным полководцем.
Замки, запиравшие торговые пути русов, были сбиты. Русь получила возможность вести широкую торговлю с Востоком. В разных концах побережья "Русского моря" возникли русские военно-торговые форпосты: Тмутаракань — на востоке у Керченского пролива и Переяславец — на западе близ устья Дуная.
Святослав стремился приблизить свою столицу к жизненно важным центрам Х в. и придвинул ее вплотную к границе одного из крупнейших и развитых государств тогдашнего мира — Византии.
Во всех этих действиях видна рука полководца и государственного деятеля, заинтересованного в возвышении Руси и упрочении ее международного положения.
Походы Святослава были мудро задуманы и блестяще осуществлены.
На всех современников этот юный победитель производил сильное впечатление.
Враги-византийцы восхищались его мужеством и бесстрашием, приводили его речи, обращенные к русским воинам. Византийский император, пытавшийся при личной встрече поразить киевского князя необычайным великолепием цесарского убранства, оказался сам пораженным простотой и скромностью внешнего облика князя-богатыря.
Русская летопись, черпая свои сведения из устной дружинной поэзии, так описывает Святослава:
Когда князь Святослав возмужал и возрос,
он собрал много воинов храбрых;
и сам он был тоже храбр.
В походах он двигался быстро, как барс,
многие земли воюя.
Он шел без телег, без тяжелых котлов,
мясо испёкши на углях.
Он спал не в шатрах, а как воины все
лишь положивши седло в головах.
(Перевод)
Будучи однажды окружен 100-тысячным греческим войском, Святослав не сдался и воодушевил своих воинов горячей речью: "...Не посрамим земли Русской, но ляжем костьми здесь! Мертвые срама не имут. ...Станем крепко. Аз же перед вами пойду. Аще моя глава ляжет, то промыслите о себе".