Первым делом самолеты! Истребитель из будущего
Шрифт:
— А почему он не хочет сначала попробовать высадиться в Англии?
— А не может. Воздушная битва вскоре завершится вничью, подавить английскую авиацию Люфтваффе не смогло. А в проливе стоит Гранд-флит. Высадочных средств у немцев кот наплакал, да и те скоро начнут планомерно уничтожаться британской авиацией. Он оказался в той же ситуации, что и Наполеон в свое время. И принял аналогичное решение. Не учит историю, придурок.
— Хорошо, а отсрочка?
— Фюрер, хоть и псих, но далеко не идиот. Он понимает, что время работает против него. Я не вижу причины, которая заставила
— Что ж, я понял. Если война неизбежна, то что мы можем сделать, чтобы вести ее успешнее, чем в вашей истории? Мне кажется, вы хорошо разбираетесь в теме, — похвалил Андрея, видимо, впечатленный его полными и четкими ответами, Сталин.
Польщенный Воронов решил оборзеть окончательно и попросил у насыпающего в трубку табак из раскуроченых папирос Вождя:
— Не угостите «Герцеговиной-Флор», товарищ Сталин? А то столько раз в кино видел, а попробовать не пришлось.
Обалдевший от такой наглости своего собеседника Сталин, позволявший курить в своем присутствии только избранным, молча протянул Андрею пачку и спички.
— Спасибо большое! — сказал, закуривая, Воронов. — А сделать мы можем многое. Я бы предложил разделить этот вопрос на три отдельных части: военная техника, армейская тактика и политическая стратегия.
— Согласен, продолжайте, — кивнул Вождь.
Андрей дал развернутый, опять же благодаря подготовке за время вынужденного безделья, анализ по каждой из частей. Он сводился к тому, что в области военной техники можно сделать сравнительно мало, исправив лишь известные Андрею недостатки и уточнив направления развития. В тактике, особенно крупных соединений, имелось более широкое поле для улучшений, а в политике возможности для маневра были огромными, но и опасными. Андрей особенно обратил внимание на тот факт, что любое изменение действий по сравнению с произошедшим в его истории вызовет непредсказуемые ответные изменения и его исторические знания быстро потеряют цену.
— Это как раз меня не пугает, — прокомментировал последнее утверждение Сталин. — В конце концов, это то, чем мы и так занимались до вашего появления.
— Есть еще один фактор, который нужно учесть при долгосрочном планировании, — заметил Воронов. Он рассказал о ядерном оружии, особо упирая на его разрушительность и вред для окружающей среды, чтобы сразу внушить Сталину мысль, что это оружие не для войны, а наоборот, для ее предотвращения. Чтобы не было сооблазнов.
— Физики никогда ничего хорошего не придумают, — пробурчал ошарашенный вождь, явно недолюбливавший последних. — В какие сроки мы сможем создать Бомбу?
— Не меньше пяти-шести лет. Примерно, как и конкуренты.
— Это же какие средства в такую глупость вложить придется! — сокрушенно заметил Сталин, сознавая, однако, что без этого не обойтись. —
— Товарищ Сталин, можно спросить, а что с Рычаговым? — рискнул Андрей выяснить, пользуясь благоприятным, вроде бы, отношением к нему вождя, очень интересовавший его вопрос. Вождь, смерив Андрея долгим, многозначительным взглядом, произнес:
— Вернулся к работе. А вы что думали, я его расстрелял?
— Нет, но все же он теперь «посвященный». А это накладывает…
— Кстати, раз уж зашел о нем разговор. Что вы знаете о его служебном соответствии?
— В принципе, соответствует, — Андрей не собирался рассказывать Сталину о настоящей судьбе Рычагова. — Но задачи, которые возложены на него, непосильны ни для кого. По моему мнению, ему лучше сосредоточиться на боевой подготовке, а остальные обязанности разделить между заместителями.
— Я о другом. Насколько можно ему доверять?
— Вполне. И вообще, раз уж он оказался в деле, мы можем его использовать по другому, — Андрея явно несло не туда, хотя в пылу разговора он этого не замечал. — Почему бы не назначить его Наркомом Внутренних Дел вместо Берии, например? Вы же не хотите посвящать в это лишних людей? А этот пост очень важен для наших целей. Ну вы же собирались назначить на этот пост Чкалова, чем Рычагов хуже? — пролепетал Воронов, наблюдая, как лицо Вождя быстро меняет цвет.
Сталин выдохнул и посмотрел на Андрея уже не гневным, а каким-то снисходительным взглядом, каким смотрят на сморозившего очередную глупость ребенка.
— То есть один из, как вы выразились, «посвященных», будет все время крутиться возле товарища Сталина, а второй возглавит органы? Вы считаете товарища Сталина идиотом? — мягко разяснил он Воронову его ошибку.
— Извините, не подумал об этой стороне дела, — ответил, опустив глаза, Андрей.
— Так потрудитесь в следующий раз подумать, прежде чем давать советы, — ехидно заметил Сталин. — Идите.
Следующие три дня Андрей провел в почти постоянных разговорах с Вождем, отвечая на его многочисленные вопросы. Беседы затягивались до глубокой ночи. Ночевал Воронов все в той же комнатушке, а его свобода по прежнему ограничивалась территорией дачи. Наконец, Андрей решил, что для начала рассказал достаточно и теперь очередь товарища Сталина выполнять свою часть договора. О чем он осторожно и сообщил Вождю в конце очередной беседы.
— Допустим даже, что я вам полностью доверяю, — ответил тот. — Но там, за забором дачи, не самый спокойный мир. Могут случится разные неприятности. Вы же привыкли к совсем другим условиям. Как вы справитесь самостоятельно?
— Ну мы же не в Африке! Справлюсь как-нибудь. К тому же мы говорили о некоей должности?
— Как я, по вашему, должен это обставить? — несколько раздраженно сказал Сталин. — Как я обьясню товарищам, почему я назначаю на важные должности какого-то молокососа?
— А нужно ли обьяснять? Хотя бы официально? А неофициально можно пустить какой-нибудь слух. Например, что я ваш внебрачный сын, — выпалил, сам не веря своей наглости, Андрей.
Сталин, раскуривавший трубку, поперхнулся дымом и вдруг весело рассмеялся. Отсмеявшись, он заметил: