Первый апостол
Шрифт:
Мария Паломо похоронила двоих мужей и пятерых других родственников. Но разница между телом, облеченным в саван и лежащим в кладбищенской часовне, и тем, что сейчас предстало ее глазам, была колоссальная. Она повернулась и с воплем ужаса бросилась бежать по дорожке, ведущей к вилле.
Отбежав немного, Мария остановилась и посмотрела на дом. Дверь была распахнута настежь, и, несмотря на ослепительно яркое утреннее солнце, очертания неподвижной фигуры на полу были отчетливо видны. Несколько мгновений Мария размышляла, как ей поступить.
В первую очередь, конечно, следует вызвать полицию. Впрочем, как только
Через двадцать минут Мария вышла из старенькой «лянчии» племянника и вместе с ним проследовала к открытой двери виллы. Они вошли в дом. Племянник Марии наклонился над телом и пощупал запястье Джеки, затем перекрестился и отошел на пару шагов от трупа. Мария уже прекрасно поняла, с чем они столкнулись, и потому никак не продемонстрировала отношения к происшедшему.
— Теперь я могу вызвать полицию, — провозгласила она, сняла трубку телефона, стоявшего на столике в холле и набрала 112, номер итальянской службы спасения.
Глава вторая
— Ну, на сей раз ты на самом деле облажался, парнишка, — начал Харрисон.
«Так я и думал», — произнес про себя Бронсон. Он стоял перед захламленным столом инспектора рядом с вращающимся креслом. Харрисон подчеркнуто не предложил ему сесть. Бронсон удивленно покосился через плечо, потом вновь взглянул на начальника.
— С кем это вы разговариваете? — спокойно спросил он.
— С тобой, с тобой, дерьмо ты мелкое! — рявкнул Харрисон.
Слова его прозвучали комично, так как Бронсон был на три дюйма выше босса, хотя весил намного меньше.
— Меня зовут Кристофер Бронсон, и я являюсь сержантом и детективом. Вы можете называть меня Крисом, или детективом Бронсоном, или же сержантом Бронсоном, или просто Бронсоном. Но, жирный вонючий подонок, ты не имеешь никакого права называть меня парнишкой!
Физиономию Харрисона перекосило.
— Как ты меня назвал?
— Ты слышал, — ответил Бронсон и уселся в кресло.
— Черт побери, тебе никто не позволял садиться! В моем кабинете ты всегда должен стоять.
— Я посижу, спасибо. Так по какому поводу ты меня пригласил?
— Встань! — крикнул Харрисон.
Несколько офицеров, стоя рядом со стеклянной перегородкой, отделявшей кабинет Харрисона, с интересом смотрели на происходящее.
— Я сыт тобой по горло, Харрисон, — отозвался Бронсон, свободно раскинувшись в кресле и вытянув ноги. — С тех пор как меня прислали сюда, ты был недоволен всем, что бы я ни сделал, а я мирился с твоим отношением только потому, что мне нравится работать в полиции, даже если приходится общаться с такими некомпетентными придурками, как ты. Но сегодня ты явно перебрал.
От нервного напряжения в уголках рта Харрисона собралась
— Наглый ублюдок! Ты у меня поплатишься!
— Посмотрим. Думаю, ты уже разработал план, как обвинить меня в намеренном нападении на подозреваемых или в превышении полномочий при задержании.
Харрисон кивнул.
— И у меня есть свидетели, — процедил он сквозь зубы.
Бронсон улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Надеюсь, ты заплатил им достаточно. А ты заметил, что произнес первое предложение без оскорбления в мой адрес за все время моего пребывания в твоем кабинете? Почувствовал, грязный безграмотный идиот?
Несколько мгновений Харрисон молчал и просто пристально всматривался в Бронсона глазами, в которых сверкала смертельная ненависть.
— Было приятно побеседовать, — сказал Бронсон и встал. — Да, кстати, я собирался взять два отгула. У тебя как раз будет время наконец решить, что предпочтительнее: продолжать свои кривляния или все-таки начать вести себя как подобает старшему офицеру полиции.
— Можешь считать, что ты отстранен от работы, Бронсон.
— Вот так уже лучше. Ты впервые за все время правильно произнес мое имя.
— Ты отстранен от работы! Верни удостоверение и убирайся отсюда к чертовой матери!
Бронсон покачал головой.
— Думаю, я его лучше попридержу, спасибо. А пока ты будешь размышлять над тем, как поступить дальше, не забудь об этом. — Бронсон порылся в кармане куртки и вытащил оттуда изящный предмет черного цвета. — Чтобы ты не напрягал мозги, сообщаю: перед тобой магнитофон. Запись нашего с тобой сегодняшнего разговора я перешлю тебе по почте. Если ты все-таки решишь начать расследование, я дам тем, кто будет вести следствие, запись нашей беседы. А вот здесь, — и Бронсон из другого кармана извлек конверт цвета буйволовой кожи и швырнул его на стол, — официальная просьба о переводе. Буду весьма признателен, если ты сообщишь мне о своем решении. Мой номер у тебя есть, полагаю.
Бронсон выключил магнитофон и вышел из кабинета Харрисона.
В то утро телефон в римской квартире Грегорио Мандино зазвонил в половине двенадцатого, но сам хозяин был в ванной, и потому после двенадцати гудков включился автоответчик.
Пятнадцать минут спустя, побрившись и надев обычную белую рубашку, темный галстук и светло-серый пиджак, Мандино приготовил на кухне большую чашку латте и принес его к себе в кабинет. Сел за стол, нажал кнопку воспроизведения на магнитофоне и пододвинулся поближе, чтобы лучше расслышать запись. Звонивший воспользовался кодом, но Мандино все прекрасно понял. Он нахмурился, набрал номер на своей «Нокии», обменялся с кем-то несколькими словами, затем откинулся на спинку кожаного кресла и стал размышлять над полученной информацией. Отнюдь не ее он надеялся услышать.
Звонил ему помощник из Рима, человек, которому Грегори полностью доверял. Задание, данное Антонио Карлотти, было предельно простым: обеспечить двум посланцам возможность проникновения в определенное здание, получения там некой информации и безопасного возвращения обратно. Но в результате погибла женщина — на самом ли деле это был несчастный случай, как они утверждали, или они убили ее, не интересовало Мандино, — а информация, которую они там добыли, ничего не добавила к тому, что Грегори уже было известно.