Первый день Вечности
Шрифт:
— Не всю, Оксана, — помахал рукой Кирилл. — У меня тут полторы бутылки… из новостей прихватил, ещё тогда…
— Тёплая, поди? — капризно сказала Оксана-вторая. — Ну, ладно, за неимением кухарки спят и с дворником… давай сюда!
— Мы тут новости смотрели, пока вы спали, — прошептала Инна. — Бардак творится — с ума сойти!
— Президент ещё не выступал? — серьёзно спросил Роальд Вячеславович.
— Готовится. Сами понимаете — такое событие! Ему фрак шьют. Двух французских портных
Оксанка-первая захихикала.
— Как только фрак привезут… вечерней кобылой из Парижа… сразу и выступление будет, — закончил довольный её смехом Кирилл.
— Замечательно! — прошипела Инна. — Вы заткнётесь, или нет? Не слышно, кроме вас, никого! Роальд Вячеславович, вам немножко кофе налить?
Роальд кивнул. Москвич тихо гудел в мобильник Антона, повернувшись ко всем спиной и прислонившись плечом к проёму двери. Видно было, как рядом топтался Филон, приоткрыв рот и во все глаза таращась на командира.
Малый сидел на своём месте, положив левую руку на коробку. Автомат он держал стволом вверх, уперев приклад в колено. Указательный палец поглаживал предохранительную скобу. Судя по тому, что не было видно Андрея, Антона, Яны и Махно, Мустафа торчал, наверное, в коридоре, сопровождая их в сортир… или они принимали участие в переговорах Москвича по телефону, и всех их просто не было видно за углом.
Роальд посмотрел на себя в экране телевизора и спохватился:
— Как там камеры? Всё нормально было?
— Нормально, — подал голос Лекс. — Мы с Нестором следим. Светка тут просила немного по-другому скомпоновать…
"Подрезали у картинки левый край лишку…" — подумал Роальд, но ничего вслух не сказал.
— Эфир в норме. Идёт, — сказал Пашка и вздохнул.
— А Саша где? — вспомнил Роальд.
— Здесь я, — пробурчал из угла Сашка.
— Как ты, Сашенька, всё нормально?
— Нормально.
— Он тут у нас поел и даже немного водки выпил, и в туалет сходил, — улыбалась Оксана-вторая. — Я его сама покормила.
— Кормящая мать, — пробормотал Кирилл, — А ведь ещё вчера ты была незамужней бездетной дамочкой…
Все заулыбались.
— Ладно тебе, Кирилл… — донеслось из Сашкиного угла.
Москвич вышел в коридор. Наперебой забубнили неразборчивые голоса.
Малый ухмылялся. Бессонная ночь не наложила на него никакого отпечатка. Видно было, что он доволен жизнью… и вообще.
— Малый, — внезапно спросил Кирилл, — ты сам-то откуда?
— Из Озёрска… там, где Комбинат, на котором атомные бомбы делают, — охотно отозвался Малый.
— Ха! Как Андрей Нулин! Тот сюда, поди, ещё до перестройки переехал! А я, кстати, Озёрск знаю. Я на вашем комбинате был ещё в 1997 году. Завод снимали для одной телепрограммы.
— Там
— Ну, там, на переработке ядерных отходов.
— Двадцать третий, значит
— И около озера Карачай снимали… Ты как в армию угодил? Там, вроде, бронь была не проблема?..
— Ну… забрали и всё. Пипец подкрался незаметно.
— А родители?
— А что родители? Мать поревела. Батя репу почесал и всё.
В студию вошёл Москвич. За ним потянулись остальные. Сразу стало шумно. Антон Александрович Басов сиял.
— Так, ребята, никакого штурма не планируется. Я сейчас разговаривал с Ванниковым и с губернатором. Официально заявляю, что через несколько минут мы будем собираться. У нас водка осталась?.. О! Спасибо, Кирилл! Ну, за что выпьем?
Динамик вдруг ожил и громко рявкнул голосом Гошки:
— За нашу и вашу победу!
Видно было, как в режиссёрке довольный Гошка возвращается на своё место.
— Какая ещё победа? — удивился Андрей, усаживаясь. — Я считаю, что победу наши воины могут одержать только тогда, когда — штык в землю и на свободу с чистой совестью! В конце концов, никого не убили…
— Кончайте меня уговаривать — перебил его Москвич. — Всё уже. Не уговорили и нечего тут!
— Ладно, не вибрируй! — пробасил Кирилл. — Девок только отпусти, а?
— Отпустим, — Москвич сел на своё место и положил на стекло ствол, направив его в сторону телевизионщиков. — Слушай сюда. Расклад у нас такой…
— Погоди, — перебил его Антон. — Давай по порядку: я расскажу о том, как переговорил с властями. Пусть зрители тоже послушают… Кстати, эфир-то наш… идёт?
— Идёт! — поднял руку Пашка. — Всё нормально.
— Ладно, говорите, — кивнул головой Москвич.
— Господи, — думала Яна. — Если мы выберемся отсюда живыми… что я напишу в своей книге? Правду? А в чём она? Как всё это опишешь? И страшно… и всё-таки как-то сроднились уже с этими бестолковыми мальчишками…
Я же всегда старалась писать правду! Даже, когда был заказ на ту или иную статью! Я же не могу, НЕ МОГУ писать о том, во что не верю…
А во что сейчас верю я? В то, что всё обойдётся? В то, что сейчас на площади митингуют… пьют пиво такие же пацанчики… разворачивают свои глупые детские лозунги… а напротив мёрзнут хмурые менты…
Я верю в то, что Антон всё уладит?.. Взрослые всё уладят, девушка…
Я верю в то, что всё справедливо?
Я верю в то, что сейчас мать не включает телевизор при дочке и старательно врёт ей, что её мама-Яна опять срочно уехала по делам? И тайком смотрит на меня сейчас и плачет?
Во что я верю? Почему я здесь?