Шрифт:
Каждый шаг отражался предательским эхом, указывая преследователям путь. Под ногами хрустели осколки стекла. Светловолосый
Еще один поворот в полуразрушенный коридор, где-то слева сверкнуло солнце в раскрытой пасти потолка. Этот блеск на мгновение ослепил его и вырвал последние остатки дыхания. Мальчик споткнулся о битые кирпичи и упал на устланный мусором и стеклом пол.
Семь долгих секунд он пролежал лицом вниз, отказываясь верить в происходящее, пока хриплый смех не раздался прямо над ним. Этот звук закипал где-то в районе желудка и поднимался так медленно, что успел измениться до неузнаваемости. Пахнущая бензином рука схватила его за ворот растянутой майки и грубо перевернула на спину.
Над мальчиком стоял, пригнувшись, один из тех подростков, чей возраст не определить. Такие дети лет с тринадцати принимают облик, который сохраняют до тех пор, пока у них не отрастают бороды, превращающие их сразу в стариков.
От него резко пахло гнилью, сыростью и табаком, как и от большинства людей, живущих в подвалах и под платформами железнодорожных станций. Он поглаживал обрезок стальной трубы с заточенными концами и ухмылялся, глядя на комок животного страха перед собой. В нескольких шагах сзади переминались с ноги на ногу еще трое таких же, но пониже и худее.
Труба, сверкнув в свете закатного солнца, на мгновение стала неотличима от меча. Железо с силой опустилось на скрещенные над головой руки мальчика, оставив на болезненно белой коже глубокую рваную рану. Вспышка боли мгновенно смела из сознания ребенка страх, начертив взамен угловатые линии ярко-желтой ярости.
Солнце гладило его острые плечи и дрожащие ладони, успокаивая и заглушая вопль, в котором слились сразу четыре голоса. Этот вой походил на скрежет и свист, который издает поезд при торможении – неприятный, болезненный и резкий. Мальчик лежал, боясь отвести взгляд от пятен темнеющего неба и медленно водя руками вокруг, омывая ледяные пальцы в потоках обжигающе горячей крови.
Родился феникс.
Глеб, высокий молодой человек, важно вышагивал по темному коридору мимо прикрытых дверей аудитории. Он привычным движением откинул челку назад, открыв высокий лоб, изогнутые брови и светло-голубые глаза. Его пальцы нетерпеливо стучали по прикладу ружья, которое свободно раскачивалось на ремне, перекинутом через плечо.
Парень едва не издал радостный возглас, завидев в конце коридора худощавую фигуру, окруженную частым топотом пузатых, невысоких чиновников Форта. Они почти бежали и запыхались, прижимая галстуки к толстым животам, чтобы успеть за быстро идущим молодым человеком.
– Наконец-то! – выпалил Глеб горячим шепотом. – Это ж правда, да?
– Похоже на то, – отозвался высокий блондин
– Черт, как нам повезло, Васька! – Глеб поправил ружье. – Настоящая охота! Сколько этого уже не было? Года полтора?
– Два с половиной, – он пожал плечами. – Ну, и на солнце бывают пятна. Давай сначала поймаем эту птичку, а праздновать – потом.
– Ладно, ладно. Что известно?
– Только что феникс сегодня родится где-то тут. – Вася небрежно махнул рукой в сторону. – Университет площадью сорок тысяч квадратных метров, к слову.
– А когда?
– Эм, – он постучал костяшкой пальца по лбу, – примерно сейчас. Плюс-минус сутки.
– Смешно.
– А я такой. – Вася улыбнулся своей широкой улыбкой, которая удивительно меняла его лицо. – Ладно, пошли.
Он взял протянутый кем-то блеклый синий кейс, встряхнул его под испуганные охи-ахи запыхавшихся чиновников и живо направился к ближайшей приоткрытой двери.
– Спасибо всем за ожидание, – громко сказал он, переступив порог пыльной аудитории и поежившись под десятками направленных на него взглядов. – Не хотелось отвлекать вас от учебы, но нам необходимо провести некоторые, эм, проверки. Дело пяти минут, после чего все спокойно смогут продолжить прогуливать пары в более приятных местах.
Разрядить обстановку не удалось – на его попытку пошутить никто не среагировал. Вообще-то, никто даже не шевельнулся.
– Фениксы разве не закончились? – дрожащим голосом выкрикнул парень бандитской наружности, одетый в куртку из кожзама.
– Смелое замечание, – неуверенно ответил Василий, поднявшись на кафедру. – Нет, не закончились. Подходим по одному. – Он оперся локтями о стол.
Толпа студентов испуганно перешептывалась, выталкивая кого-то вперед и уговаривая отправиться первым.
Спустя четыре минуты Вася бросил быстрый взгляд Глебу, который, поудобней перехватив ружье, подошел к миниатюрной рыжеволосой девушке.
– Леди, а не вы ли тут самая смелая? – спросил он, подмигнув.
– Нет, – одними губами ответила она.
– Ну, как минимум самая красивая. – Он легко поднял на руки студентку и, преодолев всю аудиторию за несколько шагов, усадил ее на стул прямо напротив Василия.
– И титул «мистер Галантность» отправляется к… – проворчал Вася, крепко схватив запястье перепуганной девушки.
Один моментальный укол, капля крови на указательном пальце, крохотный прибор, похожий на старое радио, который замигал десятком огоньков, как только кровь попала в небольшое отверстие сверху, громкий сигнал «бип» и яркая зеленая лампочка, оповестившая всех присутствующих, что перед Василием сидит обычная студентка, не подготовившаяся к семинару по истории искусств, а вовсе не феникс.
Осталось проделать то же самое еще в четырнадцати аудиториях. Васе хотелось выть от нежелания заниматься этой ерундой. Перебор студентов и их пальцев – это не охота, а какая-то насмешка. Он мог бы назвать миллион способов полезнее провести этот день, и все они не были связаны с душными аудиториями и почти тысячью пальцев. Уколоть, собрать кровь, капнуть в анализатор, дождаться зеленой лампочки, позвать следующего. Снова и снова.