Первый год Республики
Шрифт:
— Все готово, вахмистр? — спросил Мансуров конвойца.
— Так точно, ваше благородие!
— Ну, с Богом!
…Пока ехали кривыми улочками, утвердился в мысли: неладно кругом. Галдящая толпа, пестрая по-восточному и вместе с тем омерзительно грязная, липкая даже и на вид, затихала при виде миссии, подавалась к стенам, освобождая проезд, но взгляды, взгляды!.. даже оборванцы, ночующие под глинобитными дувалами, позволяли себе глядеть дерзко, с вызовом. И никаких звуков. Вот только что еще гомон и крик, а ныне — молчание, тугое и тяжелое.
— Мать твою!.. — услышал Мансуров. Оглянулся: вахмистр, бледный, отбрасывает обратно в толпу дохлую крысу; в лицо швырнули, едва успел
Метнувший падалью и не думает скрыться, стоит, подбоченясь, на виду; шаровары обтрепаны, в пятнах, чапан разлезся клочьями; в руках связка дохлятины, а глаза белым-белы, словно и нечеловечьи… явный терьякчи note 50 . Скалит гнилой рот; доволен: хоть раз, а заметен в толпе.
Столкнулся глазами с Мансуровым, осклабился до ушей, встряхнул крысами.
Note50
терьякчи — наркоман, курильщик опиума (тат.)
— Урррус-шайтан! Ай, карачун!
В толпе шелест, шипенье. А сеймен ханский здесь же сшивается; все видит, все слышит, а вроде и не замечает…
Мансуров, превозмогая холодок противный, надменно выпрямился, глядя поверх бритых до синевы голов, засаленных тюбетеев и негусто торчащих тюрбанов. Чуть подшпорил коня, затылком ощущая, как, пропустив миссию, смыкается за всадниками татарва.
«И это — братья предков моих? — подумал едва ли не с тошнотой. — Ужели таким был и Мансур-бей?»
Новые улочки. Новые толпы. Но пронесло; проехали. У врат дворцовых сеймены скрестили копья, не пропуская. На ярлык с тамгой note 51 и не поглядели. Почти час стоял у ворот, чувствуя, как закипает в сердце истинно здешнее, неведомое ранее дедовское бешенство. Сперва, сколь мог, обуздывал себя долгом дипломатическим. Потом сорвался:
— Комиссар Республики Российской перед вами, чурки скуломордые! Прочь с дороги! — и уж попер конской грудью на сейменов, не размышляя о следствиях, прямо на вмиг склоненные копья.
Note51
ярлык — пропуск; тамга — печать (тат.)
Тут же, чертиком, ага объявился. Велел впустить. Объяснил: хан светлый с Аллахом беседовал, отчего и не мог призвать к себе немедля. Ныне повелевает войти.
— Джигитов тут оставь, Мансур-бей, — добавил, щурясь. — И саблю отдай, ни к чему тебе сабля.
Вспыхнул Мансуров.
— Комиссар Республики Российской с оружьем не расстается; тебе, ага, сие ведомо…
— Якши note 52 , Мансур, якши… давай фирман note 53 свой!
Note52
якши — хорошо (тат.)
Note53
официальный документ (тат.); здесь: верительная грамота
Увы, нет грамоты: генерал Давыдов, лихоманкою помирая, не успел формальность исполнить. Пришлось смириться. Отстегнул саблю, сунул ближнему сеймену. Ободряюще кивнул гусарам: не бойсь, не бойсь…
Вошел во дворец. Сеймены, с двух сторон зажав, повели темными коридорчиками. Вновь подивился Кирилл Мансуров убогости покоев: ковры, как один, драные,
Note54
Яйла — крымское плоскогорье, пастбища крымских кочевников
У высоких, в тонкой, хоть и порядком ободранной резьбе, дверей остановились. Ага трижды ударил в створки и обернулся.
— Великий Гирей, падишах правоверных, хан четырех орд Крымских, владетель Ногайский и Перекопский, дозволяет войти!
Зал, чуть более светлый, чем прочие. Напротив двери — ковер; не так уж и плох, не в пример прочим, в Одессе на базаре рублей за пять пошел бы. Под самою стеною — возвышенье с тремя ступенями. У ступеней, поджав ноги,
— трое. Калга, нуретдин note 55 , визирь великий. А на возвышении, на семи потертых подушках скверной парчи
Note55
второй после калги сановник Крымского ханства
— хлипкий, с жидкою крашеной бородкою, с бегающими глазами человечишко.
Молчат. Глядят сквозь щелочки.
— Солнце Правовэрных слушает тебя, Мансур-бей…
Это визирь; прочие по-русски не разумеют. Давыдов татарским владел, ему легче было, мог и на хана прикрикнуть. Смутно пожалелось Кириллу: зря пренебрегал изученьем языка предков своих; хотя — кто же знать мог, как обернется?
Сделал три встречных шага, предписанных этикетом. Сдвинул звонко каблуки.
— Именем Республики Российской прошу хана ответить: когда намеревается послать конницу, обещанную в помощь Верховному Армии Республиканской Командованию?
Эх, все ж не дипломат! Давыдов бы нынче соловьем распелся, халвы б словесной размазал, как заведено. Мансурову же подобное не по силам; сразу взял быка за рога. Троица осталась невозмутимой, визирь же и ага сейменский, русский понимая, прищурились еще больше.
— Именем Республики же, с коей Крымским ханством договор подписан о взаимной приязни, прошу разыскать причины прекращения связи курьерской, меж миссией и Севастополем учрежденной!
А так и надобно! без лепестков ненужных! Азия учтивости не приемлет, ей камчу note 56 подавай…
Note56
камча — плеть (тат.)
— Ай, Мансур-бей, Мансур-бей, — мелко трясет седенькою бородой визирь,
— горачий ты, сапсем джигит… Дауд-бей, упокой душу его Аллах, ласковый был… Ну, чэго еще гаварыть хочеш?..
— Именем же Республики, — отчеканил Мансуров, — требую учинить розыск заводчиков смуты в Бахчисарае, направленной супротив чести миссии Российской, тем самым же и Российской Республики!..
В январе еще за хулу на Республику ссекли на майдане ханским велением головы семерым, средь которых даже и мулла был; сами татары арестовали, не дожидаясь слова из миссии. Ныне же визирь усмехается: