Первый из рода. Том 3
Шрифт:
Значит это была в первую очередь подставить княжеский род Елецких. Только зачем? Медведевых тоже до этого хотели зачем-то подставить, хотя что первый, что второй род, даже близко не являются друг другу конкурентами. Значит это делалось не с целью личной наживы, а для чего-то ещё.
На ум лезло только одно подозрение — что первые, что вторые, стали копать туда, куда не стоит. Вот им решили намекнуть, чтобы они не лезли не в своё дело. Возможно, они копали в сторону тех же лабораторий с секретными экспериментами или в мастерские по производству красных пилюль. В общем-то это могло объяснить, почему фанатикам резко
Если это так, то в происходящем есть один плюс — хаоситы не знают, что я выжил. Смерть своего собрата они бы ни за что не простили. Скорее уж они пожертвовали бы этим миром, лишь бы устранить такую аномалию, как я, или же попытались бы изучить феномен. Всё-таки я сам до конца не осознавал, почему моя душа попала в этот мир, хотя по-хорошему должна была быть расщеплена.
Ладно, о сложных материях думать смысла сейчас нет, только загружу себя тяжелыми мыслями, а к ответам прийти не смогу. Всему своё время, и саморефлексии в том числе.
Узнав о моём возвращении на Стену, меня сразу же пошёл встречать Евгений Серафимович. Такое поведение меня несколько удивило, но виду я не подал.
— Что-то случилось? — единственное, что спросил я, как только мы поравнялись с ним.
— Должен же я выразить свою признательность за помощь, — сказал он, и при этом я не чувствовал в его голосе неискренности. — Спасибо, что людей и группу уберегли. Они всё мне рассказали.
— Если бы я их не уберёг, то зачем вообще с ними пошёл? Тем более я Витязь, и благодарить меня за мою работу не надо, — покачал я головой. — Я повторял это много раз, повторю и сейчас. Я собираюсь уничтожить угрозу химер как таковую. Если на моём пути встанет химера, она умрёт. Тоже самое случится с человеком. Он сам на меня напал, за что и поплатился. Что-то требовать с вас я не собираюсь. Единственное, что мне пожалуй интересно — почему его ошейник был сломан.
— Этим вопросом я озадачен даже больше вашего, — недовольно сморщил лоб Елецкий. — Я связался с производителем этих ошейников и с теми, кто их ставил. Все они отнёкиваются, перекладывая вину друг на друга. Имперская канцелярия уже занялась этим расследованием, так что можете не беспокоиться. Виновных найдут и накажут за инцидент. Полетят не только звания, но и головы.
— Раз так. то хорошо, — немного подумав, я добавил: — Что насчёт других пропусков? Как скоро они будут готовы?
— В течении месяца уж точно. Пока что не могу ускорить процесс — бюрократические издержки.
— Прекрасно вас понимаю, — тяжело вздохнул я, вспоминая, сколько работы предстоит выполнить с этими бумагами. И кто чёрт возьми придумал такую неудобную систему? Хорошо хоть мне ещё налоги не приходится платить, потому что с ними я бы уже в документах утонул. — Не буду вас задерживать. Меня ждут дела. Да и вас думаю тоже. Просто дайте знать, когда пропуски будут готовы.
После этого разговора я поехал обратно в цитадель, чтобы отоспаться на нормальной кровати. Всё-таки спать в пещерах, даже если ты маг, приятного мало. Простудиться не простужусь, но о нормальном отдыхе речи не пойдёт.
Проснувшись на утро, первое, что я сделал, это занялся исполнением своего обещания.
— Мне до сих
Несмотря на то, что стало теплеть, и что солнце высматривало из облаков, морозный пар всё равно шёл из нашего рта. Девушка шла в знакомое мне длинное пальто и в варежках, однако от холода это её не спасало. Даже кофе не помогал. Поэтому она прижималась ко мне, пока я ходил с ней под руку, ловя на себе взгляды прохожих.
— Если замёрзла, можем пойти в ресторан, — сказал я, отпивая кофе из своего стакана.
— Не стоит, — замотала головой девушка. Я заметил, как от мороза порозовели её щёчки. — Тем более ты тёплый.
— Я так похож на печку? — усмехнулся я, чувствуя, что девушка не горит желанием от меня отходить.
— Скорее на солнышко, — я чуть не подавился кофем от такого сравнения.
— Почему солнышко? — спросил я, приподняв левую бровь.
— Ты кажешься мне добрым, поэтому солнышко, — довольным голосом ответила Алиса.
— Не преувеличивай. То, что я делаю, я делаю из личных побуждений. Это эгоизм, а не доброта, — возразил я, потому что не горел желанием, чтобы девушка представляла в своей голове меня другим, а не таким, какой я есть.
— Именно поэтому ты побежал меня спасать тогда, когда на нас напали наёмники? — по взгляду девушки я понял, что она со мной не согласна.
— Ты могла быть полезной. Тем более это была моя задача — защищать тебя, — покачал я головой.
— Только ты прикрыл меня своим телом ещё на балу, решив, что я в опасности, — в её голосе появились хитрые нотки, как у лисички.
— Это потому что ты могла быть мне полезна. Как видишь, я не прогадал, — ответил я, после чего выпил остаток кофе и бросил его в урну.
— Но когда ты меня защитил, ты ведь совсем не об этом думал, — тут мне было нечем парировать. В тот момент я совершенно об этом не задумался. — Не пойму, почему ты не хочешь принять тот факт, что ты добрый? Что в этом плохого?
— Всеми нами движет что-то, — я остановился и посмотрел на небо. — Если мы помогаем людям, то помогаем из-за личных желаний, чтобы почувствовать себя хорошо. Например спасти человека, чтобы считать себя героем, чтобы получить внимание и благодарность окружающих. Мне всего этого не нужно. Всё что я делаю, я делаю из личных целей.
— По такой логике добрых людей вообще не существует, — сказала Алиса, после чего тоже допила свой кофе. — Какая разница, почему ты делаешь добрые поступки. Если ты их делаешь, то значит ты хороший человек, в моих глазах уж точно.
— Может быть и так, — согласился я с мнением девушки. — Одно другому не мешает. Самое сложное пожалуй, даже не определить, где добрый поступок, а где злой. Гораздо труднее это не сойти на скользкую дорожку и не стать ублюдком.
Я прекрасно знал о чём говорил. Мне доводилось работать с эфиромантами, которые ради победы жертвовали сотнями или даже тысячами людей. Были те, кто убивал эфиромантов и фамильяров, чтобы забрать их силу и стать сильнее, считая, что один сильный эфиромант лучше сотни слабых. Они искренне считали, что делают доброе дело. Многие из них до этого никогда не желали другим зла, однако в жизни хватает резких поворотов. Один неверный шаг и всё, пропасть.