Первый курс
Шрифт:
Подкинув биток вверх, нард-кор Доол вполне по-волейбольному ударил его сложенной «лодочкой» ладонью, и тот исчез из виду.
– Удар по битку можно наносить любой частью тела, – продолжил рассказ преподаватель. – Чаще всего используется удар ладонью, кулаком, а также стопой ноги или коленом. Броски битка применяются реже, так как они менее эффективны. Кроме этого, биток можно захватывать двумя руками и удерживать, прижимая к телу. В отношении снаряда это запрещено – его вы можете лишь контролировать рукой. Касаться снаряда одновременно любой другой частью тела – включая вторую руку – можно лишь не долее двух секунд и не чаще, чем один раз за время владения им.
Нард-кор
– Таковы вкратце правила криска. Возможно, на слух это кажется довольно сложным, однако по ходу дела вы легко их запомните, научитесь соблюдать, а когда надо – умело обходить, – преподаватель позволил себе короткую улыбку. – Но все это впереди. А сейчас лишь состоится ваше первое знакомство с невесомостью. Все вы маловосприимчивы, а то и вовсе невосприимчивы к негативным сторонам ее воздействия – это изначально было одним из условий вашего отбора. Однако на первом этапе чувство дискомфорта неизбежно. Пусть вас это не пугает. Старайтесь не делать резких движений, особенно – при поворотах головы. Дышите глубоко и равномерно. Прошу вас!
Преподаватель сделал рукой приглашающий жест, словно зазывая курсантов пройти к нему сквозь экран, как в зазеркалье, но прежде, чем кто-либо успел по-настоящему удивиться, тот помутнел, и в следующее мгновение раскрылся, словно диафрагма фотоаппарата, освободив проход в форме шестиугольника. «Главные ворота!» – мелькнуло в голове Ивана.
Оказавшийся ближе всех к проходу Пашка Хохлов неуверенно оглянулся на товарищей.
– Давай, – Сергей Меньшиков слегка подтолкнул его к воротам. – Не задерживай очередь!
– Да я что, я могу и пропустить, раз торопишься! – буркнул Хохлов, однако ничего подобного делать не стал, решительно шагнул в проход и тут же исчез из поля зрения Ивана. – Ой-ё! – донесся из-за ворот возглас не то восторга, не то ужаса.
– Ну, если че – считайте коммунистом! – пробормотал Меньшиков и не столько шагнул, сколько прыгнул вслед за другом.
– Не люблю коммунистов, – Глеб также проследовал через ворота. Теперь ближайшим к ним был Голицын.
На всякий случай выставив вперед руку и слегка втянув голову в плечи, Иван в три шага миновал ворота.
Первым ощущением было падение – падение вниз головой. Дыхание перехватило – какое уж там «дышите глубоко и равномерно»! В груди у Ивана образовался тугой ком, не замедливший двинуться в сторону горла, и Голицын всерьез испугался, не является ли тот его утренним завтраком.
Приложив титанические усилия, Ивану все же удалось загнать его обратно вниз. Точнее – вверх: по всем признакам он так и продолжал лететь в пропасть – головой вперед.
Голицын запрокинул голову, пытаясь разглядеть приближающееся дно, и от резкого движения его тут же замутило. Зажмурившись, Иван заставил себя глубоко вздохнуть: раз, другой, третий… Наконец тошнота отступила, и он вновь открыл глаза.
Как выяснилось, никуда-то он особо и не падал. Скорее – медленно скользил вдоль пола (или стены?), не приближаясь, но и не удаляясь. Протянув руку, Иван попытался ухватиться за нее, но не достал каких-то полметра. Голицын дернулся, стремясь рывком покрыть это расстояние, но лишь завертелся волчком. Стена замельтешила перед глазами, и вновь подкатила тошнота.
Сосредоточив все свое внимание на отчаянной борьбе с ней, Иван отвлекся, поэтому неудивительно, что внезапное завершение полета оказалось для него полным сюрпризом. На пути его вдруг встала стена – не та, до которой несколько секунд назад он тщетно пытался дотянуться, а другая,
Ну что же, по крайней мере, он, наконец, обрел опору.
Медленно подтянувшись, Иван нащупал на стене еще одну петлю, за которую и не замедлил ухватиться второй рукой, а затем и третью – за нее он уцепился ногами. Приступ тошноты, кажется, миновал, хотя ощущение перевернутости всего окружающего не проходило. К тому же заложило нос – как при насморке. Впрочем, опасаясь возвращения тошноты, дышать Голицын все равно предпочитал ртом.
Решив, что пришло время осмотреться, Иван медленно повернул голову.
Он находился на полу (а может быть, и на потолке – по крайней мере, это было бы куда ближе к его внутренним ощущениям) огромного, освещенного мягким, чуть мерцающим светом прямоугольного зала. Сзади и чуть левее, на торцевой стене, виднелся яркий шестиугольник главных ворот, через которые Иван сюда и попал. Голицын перевел взгляд в противоположную сторону: так и есть, точно такой же шестиугольник и в другом конце. Типа, ворота соперника. Противника, впрочем, в поле зрения не наблюдалось – в отличие от своих, в беспорядке разлетевшихся во все стороны.
Метрах в десяти позади себя, на том же полу-потолке, Иван сразу же заметил Глеба. Соколов висел, вцепившись обеими руками в одну из петель, и выглядел при этом, надо признать, весьма нелепо. «Впрочем, наверное, как и я сам», – подумал Голицын и, осторожно отцепив левую руку, слегка помахал ею товарищу. Тот, найдя, наконец, опору для одной из ног, столь же аккуратно махнул в ответ.
Убедившись, что с лучшим другом все в порядке, Иван принялся отыскивать глазами остальных. Меньшиков и Климов все еще дрейфовали в пространстве, время от времени резким телодвижением пытаясь изменить свой курс, но тем самым лишь усугубляя свое положение. Генка Семак долетел до самых вражеских ворот и теперь парил над ними, придерживаясь рукой за один из шлюзов. Что же касается Пашки, то он, похоже, с невесомостью уже вполне освоился. Со смесью удивления и зависти Голицын наблюдал, как Хохлов, сгруппировавшись, оттолкнулся ногами и стрелой устремился через зал. В несколько секунд достигнув противоположной стены, Пашка ловко ухватился руками за петли и повис, улыбаясь во весь рот – явно очень собой довольный.
Задорно помахав рукой Глебу с Иваном, Хохлов вновь стартовал и унесся в сторону зависшего над воротами Семака.
Голицын бросил быстрый взгляд на Соколова. Словно прочтя его мысли, Глеб кивнул, и вытянув руку, принялся отгибать пальцы. Один… Два… На счет три друзья одновременно оттолкнулись от стены – Иван едва заставил себя расцепить руки – и понеслись через зал.
Точнее, что касается Глеба, так оно и было: по кратчайшей траектории Соколов устремился к противоположной стене. Что же до Ивана, то ему повезло гораздо меньше: на пути у него, откуда ни возьмись, выросло распростертое тело так никуда и не приткнувшегося здоровяка Меньшикова. Словно подстреленная птица, Голицын отчаянно замахал руками, силясь избежать столкновения, но все было напрасно: единственное, чего он достиг, это врезался в Сергея не головой, а ногами.