Первый меч Бургундии

Зорич Александр

– И кто победил?
– поинтересовался Жануарий.

– Добрый католик должен держатся подальше от Священного Писания, - удивительно чисто, нараспев проговорил Жювель, являя зеркалу короткий острый язык.

– Это он Гельмута наслушался, - махнул рукой Иоганн.
– А в диспуте победителей не было, потому что прибежали мальчишки и позвали кюре, чтобы тот полечил корову.

– Вылечил?
– спросил Жануарий, которого событийные маргиналии зачастую забавляли больше самих событий.

– Полагаю, нет. Ещё вчера ночью было слышно, как

она ревет левиафаном, - ответил Иоганн, поражаясь собственной болтливости.

– Жаль, надо будет наведаться к ней, подлечить дуру, - христианнейшим голоском заметил Жануарий и объяснительно придавил сапожищем герцогскую ногу.

– И правда, жаль, - раздраженно бросил Карл, которого из всех идей сейчас менее всего волновала идея рогатого четвероногого без перьев, пусть даже и отягощенная формой, протяженностью и страданием. Но раз Жануарий к чему-то клонит своими драматургическими подстольными знаками, значит пусть сходит полечит. Для него это, похоже, лучший предлог покрутиться по деревне, повынюхивать.

– А и наведайтесь, - благосклонно кивнул Иоганн. И, осознав себя окончательно сбитым с толку, деликатно ввернул:

– Впрочем, едва ли это имеет касательство к делу. Главное - деревня умыла руки в полном составе. Потому-то я и говорю, что вилланы не знают чести. Для них нет разницы, какие темные дела творят их хозяева, лишь бы те не мешали им совокупляться на каждом сеновале да толочь в ступе шпанскую мушку. В общем, мы были обескуражены и заночевали в деревне, всемерно рассчитывая на Ваше появление, герцог.

– Увы, - развел руками Карл.
– Вам известны мои обстоятельства.

– Теперь - да, - кивнул Иоганн.
– Но тогда мы не знали что и думать и если бы не Жювель...

– Что Жювель? Червь во злате, - скромно отозвался Жювель, переходя от расчесывания к заплетению косиц.
– Добрым людям спасибо.

– Вот-вот, - кивнул Иоганн.
– Он вернулся под утро, хотя мы его никуда не посылали, и сказал, что разыскал "добрых людей". Ими оказались шестьдесят арманьяков, отбившихся от армии французского короля.

– И девки, - Жювель многозначительно воззвал перстом к небесам.

– Да, заблудшие души, - вздохнул Иоганн.
– Так вот, этим бандитам, этим, откровенно говоря, грязным животным, была отнюдь не чужда дворянская честь. Прознав, что замок Орв населен малефиками, они тотчас же согласились на наше опасное предприятие.

– Добрые люди знали честь, - согласно кивнул Жювель.
– Но не знали, что всего добра в замке на пятьдесят монет.

– По-моему, они и его не забрали, - заметил Жануарий, окидывая комнату хозяйским взором. В ней находились по меньшей мере четыре сносных подсвечника и два гобелена с жатвой, не считая зеркала, что было в руках у Жювеля.

– Они ничего не забрали, - сказал Иоганн, возбужденный, словно бы на сеансе психотерапии.
– Вот такой вот жути нагнали на них малефик Гвискар и барон Эстен.

13

– Простите за визит в столь неурочный

час, - прошептал Жануарий, плотно притворяя за собой дверь.
– Но я только что из деревни. Корову лечил.

– Вылечил?
– тоже шёпотом спросил Карл, убежденный в безусловном спасении коровы.

– Сдохла, - махнул рукой Жануарий.
– Её бесы совсем извели, только ими одними тварь и держалась. Стоило их вежливо попросить - и рогатые кожа да кости рухнули мне под ноги.

– Мило, - нахмурился Карл.
– Ради этого стоило всю ночь валандаться.

– Может быть и не стоило, - согласился Жануарий.
– Если бы один из бесов на прощание не признался, где сидит семейство Эстена.

– И где же?
– настороженно спросил Карл, не смея поверить в удачу.

– В доме кюре. Прямо в доме кюре.

ГЛАВА 5 NUNC FLUENS

1

Деревня была отнюдь не такая завшивленная, какие привык Карл видеть, проезжая через селения вилланов в обществе расфуфыренных аристократов. Верхом на баснословно дорогом скакуне, бренча золотыми шпорами и походя теряя пару-тройку алмазных запонок - и не то чтобы случайно, и не то чтобы нарочно, а так, для разнообразия в списках потерь летней кампании.

Возможно, деревня была как деревня, но по сравнению с тем убожеством, которое как назло подворачивалось Карлу по пути в замок Орв, она казалась почти изобильной. Мужики и девки были румяными и деловитыми, дома - крепкими, церковь - украшена тремя свежевырезанными ледяными голубями.

– Интересно, летом их из глины лепят?
– полюбопытствовал Жануарий.

– Да. Весной из воды, а осенью - из желтых листьев.
– Ты лучше скажи отчего голубей три? Святая Троица?

Жануарий отвернулся, чтобы Карл не заметил улыбки, которой позавидовал бы и Гуинплен.

– Нет, - ответил Жануарий, - это три святых духа.

– Понятно, - сказал Карл, не отваживаясь спросить "чьих?"

На крыльце дома, пристроенного к церкви, лежали глиняные снова-таки птички. Карл в детстве тоже лепил из глины нечто орнитоморфное. Но его крылатые рыбы, конечно, ни в какое сравнение не шли с этими ладными снегирями.

Карл поднял одного из них и придирчиво осмотрел. Похож, стервец.

На стук отозвались почти мгновенно, словно ждали со вчерашнего вечера.

– Преподобного Аэция нету дома, - сообщила экономка, вытаращив глаза в смотровое сердечко.

– Нет и не надо, - деланно повел плечом Жануарий, который вне сословно-официального контекста выглядел представительней Карла и потому герцог без сожаления препоручил ему в этот раз всю болтологию.

– Вот ведь глупость какая получается, - продолжал Жануарий, адресуясь как бы Карлу, а в действительности - невидимым ушам за дверью.
– Находишь на дороге золотое распятие с самоцветами, хочешь пожертвовать его Матери нашей и Наставнице... Туды-сюды, а у попа никого нету. Придется оставить себе.