Первый олигарх
Шрифт:
Вскоре пришел приказ об освобождении Николая Кишкина по всей форме. За мной же явились два кронштадтских матроса, набросили мне на плечи тяжелый матросский бушлат и вывезли на машине красноармейцев на Финляндский вокзал. Там меня посадили в пустой вагон для перевозки скота в составе, который должен был ночью отправиться через Петрозаводск в Мурманск. Основной железнодорожный путь Петроград–Хельсинки был перерезан, однако поезда ходили (снабжение войск все еще продолжалось), пробираясь через лабиринт путей на севере, которые часто оказывались заваленными огромными снежными сугробами. Мои провожатые в качестве багажа вручили мне мешок, в котором, похоже, были вещи, изъятые у меня при аресте и вместе со мной переправленные в «Кресты», и закрыли снаружи дверь пустого вагона.
Вскоре после проведения той сделки Пьера Дарси без какой-либо видимой причины арестовали и отправили в далекую московскую тюрьму. А через какое-то время он был найден там мертвым. Троцкий не любил лишних свидетелей, особенно таких, которые имели доступ к окружению Ленина. Французское гражданство и дружба с Альбертом Тома оказались недостаточной защитой.
В Украине в 1918–1920годах власть много раз переходила из рук в руки. Только в 1918году в Киеве сменилось не менее десяти правительств: сначала большевики, первый раз взявшие Киев в январе 1918года, потом силы гетмана Скоропадского, немецкая оккупация до 15 ноября, затем, 15 декабря,— анархист-националист Симон Петлюра. И уже с самого начала революционных беспорядков имущество нашей очень богатой семьи было объектом пристального внимания, все наши дома были разграблены.
Еще будучи министром, я смог в августе 1917года специальным поездом вывезти большое число предметов искусства из нашего имения Александровский парк в Петроград. В феврале 1918года, когда я находился в Петропавловской крепости, моя мать решилась отправиться в Киев, чтобы попытаться спасти наши коллекции в Украине. Она знала, что наши дома уже подвергались разграблению во время первого прихода красногвардейцев в январе. Мои собственные дома, расположенные на Бибиковском бульваре под номером 12 (дом моего деда Николы) и номером 34 (дом моего отца Ивана) после моего ареста охранялись плохо, а дом брата моего деда Федора на Терещенковской, 9 и вовсе стоял пустым после отъезда моих тетушек Надежды Владимировны (мать моих кузенов) и Ольги Николаевны в Англию в марте 1917года. И только мои тетушки Варвара, вдова Богдана Ханенко, умершего 26 мая 1917года, и Елизавета Терещенко, вдова Александра Терещенко, умершего в 1911году, приняли решение остаться, несмотря на весь царивший вокруг кошмар. Дом Варвары Ханенко хорошо охранялся, поскольку там находились все ее замечательные коллекции; в надежде уберечь главные шедевры она решила перевезти их домой. Однако многое все же погибло в пучине этих бурных событий.
Теодор Эрнст, историк-искусствовед, приехавший в Киев в феврале 1918года, описывает в своей книге «Сокровища искусства Киева, пострадавшие в 1918году» катастрофическую ситуацию, которую он обнаружил:
«В ходе памятных январских дней, когда большевики взяли Киев, погибла большая часть коллекции Михаила Ивановича Терещенко, находившаяся в доме его покойного отца Ивана Николаевича Терещенко на Бибиковском бульваре, 34. Тот, кто не был в этом доме в дни советской оккупации Киева, не может даже примерно представить себе разгром, который там был учинен. Самое тягостное впечатление производили останки величественных картин известных художников, разорванных в клочки или изрубленных саблей без всякой видимой причины. Часть картин была вырезана из рам ножами или саблями, таким же образом была изрезана обивка стульев и кресел.
Сорок картин разных художников русской школы были похищены, равно как и сто восемьдесят этюдов и набросков Верещагина, одна гравюра Крамского, три бронзовые статуи и сорок художественных альбома. В числе изуродованных или похищенных картин фигурируют: “Девочка на фоне персидского ковра” Врубеля, две картины Репина (“Затворница” и “Петрушка”), три картины Маковского, а также произведения Бодаревского (“Большая вода”), Риццони, Щедрина, Сведомского, Волкова, Святославского (восемь картин), Верещагина (“Кремль”, “Индийский дворец”), Кузнецова,
Наконец, среди того, что было разбито и порвано, находились мраморный бюст, четыре этюда Верещагина и еще двадцать четыре картины. В том числе: “Портрет ЕкатериныII” Лампи Старшего, несколько произведений Васнецова (“Святая дева” и “Варяги”), Шишкин, Суриков (“На бахче”), Поленов (“Христос на Генисаретском озере”), Кузнецов, “Казак” Соколова и “Натурщик” Врубеля. То, что удалось спасти, сейчас (то есть летом 1918года.— Прим. авт. ) находится частично в Академии искусств на Подвальной, а частично— в Городском музее древностей и искусства. Есть надежда, что некоторые из украденных полотен удастся вернуть владельцам».
Моя мать Елизавета сделала все возможное, чтобы сохранить то, что еще можно было спасти, и передала произведения на хранение в Городской музей древностей и искусства. Она была особенно огорчена и взволнована, когда обнаружила, с какой невероятной яростью была искромсана огромная картина Поленова «Христос на Генисаретском озере». Это была последняя картина, купленная мною в 1913году, накануне войны. Изображение Христа, идущего по берегу чистого и прозрачного озера, поразило меня спокойствием и безмятежностью, исходившими от этого творения, и я решил повесить его на стене моего кабинета в Киеве. Красногвардейцы всласть поглумились над этим посланником мира. Так разве можно было ждать чего-то хорошего от грядущего господства варваров, которое насаждалось в нашей сбитой с толку стране? (Много лет спустя это полотно Поленова, худо-бедно отреставрированное, излеченное от полученных в 1918году увечий, станет одним из основных шедевров в коллекции Киевского национального музея русского искусства.)
15 декабря 1918года войска «националистов» генерала-поета Симона Петлюры снова предали Киев огню и мечу. Моя тетушка Варвара Ханенко, муж которой Богдан скончался годом раньше (а я был указан, как исполнитель его завещания), приняла решение передать для лучшей сохранности все свои замечательные коллекции на хранение в Академию наук Украины, куратора которой она уважала. Чувствуя приближение опасности, она направила туда соответствующее письмо. Но до Академии это письмо не дошло, поскольку в ту же ночь ее здание сгорело.
Месяцем раньше, 15 ноября 1918года, немцы, покидая Киев после подписания мирного договора, выделили в распоряжение Варвары Ханенко бронепоезд, который мог бы доставить ее и коллекции в Берлин, где они были бы в безопасности. Но она отказалась и от своего имени, и от имени своего покойного супруга, так как они всегда мечтали, чтобы эти произведения искусства, собранные ими за всю жизнь, навсегда остались в Киеве в целях образования и на радость всем украинцам. Кроме того, все эти коллекции после ее смерти должны были достаться ее племяннику Михаилу (то есть мне), а он всегда очень негативно относился к немцам и сражался с ними. Тетушке шел тогда шестьдесят шестой год. Она очень любила путешествовать, но ни за что не хотела навсегда покинуть Киев, как многие наши родственники, и жить в изгнании. Она понимала, что подвергается большой опасности, но решила встретить ее лицом к лицу и была готова скорее умереть, чем бросить свои коллекции или уехать вместе с ними на чужбину, оставив город, который и ее муж, и она так любили и для которого так много сделали.
В 1919–1920годах Киев много раз переходил из рук в руки. После ожесточенных боев белые сменяли красных, красные— черных… И в этих условиях Варвара принялась защищать свои коллекции, как могла. Она вновь вступила во владение и смогла пересмотреть свои коллекции, когда генерал Деникин взял город в августе 1919года. Но в декабре 1919года в Киеве была установлена советская власть. Лишь 27 февраля 1921года был создан Музей искусств и археологии Ханенко[6], его возглавил Н.Е.Макаренко, бывший помощник хранителя Отделения Средних веков и эпохи Возрождения Императорского Эрмитажа.