Первый поход
Шрифт:
Подобрав по пути еле живого адъютанта О, который так и не добрался до них с приказом.
— Невезучая она у тебя какая-то, — хмуро бросил Ли Чжонму белому, как снег, Угилю, из правого бедра которого торчала ниппонская стрела. — Может, вообще отрежем? И не таким прытким станешь, что тоже хорошо. Эх!.. Потом поговорим! Назначай заместителя, а вы волоките его к прочим раненым.
Потери у Головорезов были страшные. Почти сотня осталась лежать в поле: либо мертвые, либо умирающие. Раненых — половина. Собственно, вся армия, защищающая Дадзайфу, пострадала сильно. Из строя выбыло около тысячи человек.
— Да хоть тысячу за сотню мы разменяли! У них все еще остается много людей. А когда эти закончатся — новые придут. А у меня уже нет армии.
Радовало лишь то, что день стремительно подходил к своему завершению, солнце окуналось в море. Так что у Оучи не было возможности продолжать бой. А желания — еще меньше. Пережитый ужас от незнакомого и убийственного оружия наверняка не выветрился из голов многих тысяч ниппонцев. И сейчас они активно делились пережитым с теми, кто еще не стоял под валами Дадзайфу. Враги не могли знать, что гра-на-ты у чосонцев кончились полностью, а зарядов у пу-шек осталось на один короткий бой. Вряд ли они теперь рискнут снова атаковать замок.
— Беда в том, что, если они останутся в долине — мы мало что с ними сможем сделать, — резюмировал генерал Ли на вечернем заседании штаба. — Выходить в поле нам теперь точно нельзя — растопчут. Утром надо связаться с Хакатой — возможно у Хисасе, наконец, проявится характер, и вместе мы что-нибудь сделаем.
У Хисасе и впрямь проявился характер. Кажется, он знал о сражении под Дадзайфу больше, чем мог, просто отсиживаясь в Хакате… Глубокой ночью дозорные перебудили весь замок истошными воплями:
— Бой! Бой!
Ли Чжонму выбежал из покоев в распахнутой дурумаги, заспанный Гванук тащил следом генеральский хвандо и шлем — но оказалось, что на Дадзайфу никто не нападает. Бой шел в лагере Оучи, за рекой, в долине. Огромный и толком не укрепленный лагерь на глазах изумленных чосонцев вспыхивал кучей огней, огоньков и огнищ — это разгорались костры, бегали воины с факелами, но кое-где разгорались и пожарища.
— Клянусь, это Мацуура напали! — радостно стукнул кулаком по бревну Гото Арита. — Мацуура лихие!
«Пираты» — про себя договорил Гванук. Но сейчас он был рад, что эти налетчики на их стороне.
— Неужели нельзя было предупредить! — возмутился Ли Чжонму. — Согласовали бы действия. Или он один хочет их уничтожить?..
— И захватить лагерь Оучи, — с грустной улыбкой закончил Арита.
Пирата ничто не исправит. Но Хисасе, кажется, переоценил разгром захватчиков под валами Дадзайфу. Оучи боялись чосонцев, но не каких-то пиратов Мацуура. И после первых стычек в темноте, поняв, кто напал на них, осознав, что в лагере воинов раза два-три больше — Оучи дали уверенный отпор налетчикам. В ночи (даже при свете костров) особо не постреляешь из лука. И садиться на коня станет себе дороже, но пришлое войско и в пешем строю сражалось неплохо.
Старый генерал не стал дожидаться, чтобы убедиться, что Мацуура получат по шапке. Своим невероятным чутьем он промыслил это сразу.
— А что, полковник, добьют ли наши пушечки до лагеря, если их вон там, на берегу Микасы поставить?
— Проверяешь, сиятельный? — прищурился огнестрельщик. — Я еще днем вымерил — ядра добьют! Только вот куда же в такой темноте стрелять? Прицелиться невозможно.
— А нам это и не нужно, — улыбнулся Ли Чжонму. — Главное, попасть в лагерь. Да грохотать погромче.
И вот уже поднятые на лафеты пушки спешно начали выкатывать через промоину наружу. Спешенные конники Сука помогали, страховали веревками, свободные несли на своих спинах ящики с ядрами и немногими оставшимися пороховыми зарядами. А полковники носились по замку, собирая для вылазки всех здоровых бойцов.
— Факелы не палить! Внизу не шуметь! — раздавал приказы главнокомандующий.
Всего собрали полторы тысячи Головорезов, Стеновиков, Бамбуковых и Дубовых. Угиль, хромая на одной ноге, рвался в бой, чтобы отыграться за вчерашнее, но генерал срезал его одним холодным взглядом.
Суковы разведчики разведали в темноте путь и сейчас подсвечивали его небольшими лампадками, закрывая свет собственными спинами от людей в лагере. Две пушки установили на высоком бережке Микасы, пешее войско тихо выстраивалось впереди и внизу — у самой воды. До окраины лагеря врагов оставалось примерно три сотни шагов. Удивительно, но их еще заметили!
— Канониры! Стрелять по очереди: первый номер, через десять вдохов — второй. И перезаряжать так быстро, как только можете! Чахун, запомни, — негромко добавил он ветерану. — Если дам тебе команду «бежать!» — бросай пушки и уводи всех канониров в замок. Люди сейчас гораздо важнее пушек.
Огнестрельщик изменился в лице. Кажется, он впервые задумался: а можно ли не подчиниться приказу сиятельного?
Ночной бой всё сильнее смещался вправо, в сторону Хакаты. Мацуура явно отступали. Там не было какого-то столкновения строй на строй, просто куча разноразмерных стычек, куда сбегалось всё больше воинов Оучи и их союзников. Крики яростной радости наполняли лагерь; пришлое войско счастливо было хоть кому-то отомстить за вчерашний страх и позор. Но первый же выстрел сразу перекрыл весь этот шум. Всё притихло испуганно, как воркование куропаток в лесу, которых спугнул треск ветки под ногой неопытного охотника. Что это? Показалось? — примерно так думал сейчас каждый самурай и асигару Оучи.
Но тут грянула вторая пушка! Канониры били навесом, задрав стволы, так что ядра почти не рикошетили. Впрочем, ни Гванук, ни кто-либо иной из войска Ли Чжонму не мог сказать — попали ли они хотя бы в лагерь. Темень стояла почти непроглядная. Ядра бесследно исчезали в ней, зато сами пушки в ночи стали весьма заметны! Каждая вспышка выстрела озаряла их ярче любого фонаря.
В принципе, Оучи могли перестроиться. Могли собрать ударный кулак и захватить два несчастных орудия. И выиграть этим бой, а может, и всю войну. Такое могло случиться. Если бы армией Оучи можно было руководить в ночном хаосе. Если бы враги знали, что у чосонцев есть всего две пушки, бьющие вслепую и нет ни одной гранаты. И если бы не страх перед огненной смертью, которая совсем недавно прошлась по их рядам, забрав сотни и тысячи человек.