Первый поход
Шрифт:
– О, боги! – Конхобар хлопнул себя по лбу. – Поистине я глупее Навозника. Ну зачем же мучиться, поднимая со дна весь драккар, когда гораздо легче просто достать с него сокровища.
– И как же? – скептически ухмыльнулась Гудрун, но в глазах ее вновь загорелась потаенная алчная надежда. А вдруг и вправду получится?
Кого б только взять в ныряльщики? Доверять никому нельзя – хоть сам ныряй вместе с Гудрун. Ирландец даже чуть не расхохотался, представив такую картину. Нет, надо либо особо доверенных, либо тех, кто не проговорится, – хорошо бы кого с дальних хуторов. Главное – обеспечить тайну в момент подъема, потом-то уж пускай языками чешут, сокровища-то вот они – надежно спрятаны в сундуках… вот только
– Нужны верные люди, – вслух произнес Конхобар, и вдова понимающе кивнула. Одно дело – под смешки соседей поднимать просто пустой, разбитый камнями корабль, с целью последующего трудоемкого ремонта и продажи, и совсем другое – нырять за сокровищами.
– Из тех, кого я знаю, Трэль Навозник – лучший ныряльщик, – подумав, заявила хозяйка. – Глубже всех ныряет и дольше. Только холодной воды не любит, так ведь сейчас тепло.
– Навозник? – Ирландец нахмурился. Нет. Уж слишком ненавидит его бывший раб после того случая на островном жертвеннике.
– Слыхала, слыхала про твои шалости, – усмехнувшись, поддела Гудрун. Вот ведь зараза – любила прихватить за живое. – Хотя, если ему хорошо заплатить… он ведь копит деньги, хочет вернуться домой, дурачок, как будто ему здесь плохо. Рассказывал пастухам про каменные дома, теплое море, огромный город, где живет столько людей, сколько не наберется в Халогаланде, Вестланде и Вике вместе взятых. Врал, в общем. А те и рады – уши развесили.
– Огромный город у теплого моря? – задумчиво переспросил Ирландец. – Есть такой город, не врал Навозник. Называется Константинополь. В общем, можно, наверное, привлечь и его, только уж ты сама, без меня договаривайся. Пообещать-то ему можно много…
– А потом – камнем по башке и в болото, – понимающе хохотнула Гудрун. – Никто и не хватится.
Ирландец посмотрел на возлюбленную и ласково улыбнулся. Умная все-таки женщина! Слишком умная…
Вдова потянулась к рыбе… И в этот момент в дом ворвался давешний рыжеволосый пацан, как его? Вазг. Ворвавшись, споткнулся о брошенное кем-то полено, так и покатился кубарем до самого очага.
– Чего тебе? – строго посмотрела на него Гудрун.
– Корабль, госпожа! – морщась от боли, громко произнес Вазг.
– Корабль? Что за корабль? – всполошилась Гудрун, да и Ирландец не остался сидеть, вскочил со своего места. Любой приближающийся корабль таил в себе опасность.
– Быстро вооружить всех, – распорядилась Гудрун. – Позвать людей с дальних лугов. Ты, рыжий, бери лошадь, скачи по хуторам. А мы пойдем взглянем, что там за корабль…
Освещенный лучами солнца, в Бильрест-фьорд медленно и важно входил корабль. Большой, пузатый, под наполовину убранным парусом. С двумя надстройками на носу и корме. Было видно, как деловито шевелятся весла. Смешно, словно у водомерки. Многочисленные зеваки по обоим берегам фьорда деловито обсуждали все достоинства и недостатки корабля, а также мастерство кормчего.
– Это кнорр, не драккар, – с облегчением вздохнула Гудрун. – Все равно, пусть воины немедленно бегут к причалу. Мало ли кого он там привез? Уже побежали? Отлично… Интересно, как кормчий узнал фарватер?
Ирландец кивнул, внимательно рассматривая судно. Ему тоже это было бы весьма интересно узнать.
А корабль между тем осторожно подходил к причалу. Вот дернулись весла. Упал парус.
– Эй, на причале! Примите концы, – сложив руки рупором, крикнул стоящий на высоком носу человек. В зеленом плаще, чернобородый. – Будь здрава, хозяйка Гудрун! – заорал он, увидев спускающуюся к причалу вдову. – Не узнала меня? Я Адальстан из Фризии.
– Какой еще Адальстан… – недовольно пробормотала
– Слышал, слышал о смерти Сигурда, – сойдя на берег, важно покивал головой купец. – Что ж, в чертогах Одина прибавился еще один храбрый воин. Выпьем же сегодня за это славного ромейского винца.
Торговец был невысокого роста, кругленький, говорливый. Он явился в усадьбу Гудрун уже к вечеру, прихватив лучшие образцы товаров. Явился не один – с напарником, ромейским купцом Михаилом – высоким сутулым мужчиной средних лет с узкой черной бородкой и длинными седоватыми волосами. Одет ромей был не по-здешнему – в узкую, палевого цвета накидку чуть не до самой земли и смешные остроносые башмаки из тонкой воловьей кожи.
– Михаил платит мне отдельно за каждый рейс, – поудобней усаживаясь на лавке перед столом, почти упиравшимся узким краем в очаг, пояснил Адальстан. – Вашего языка он пока не понимает, но делает большие успехи.
– Да хранят ваш очаг боги, – улыбнувшись, поклонился Михаил, приложив руку к сердцу.
– И что за товары вы привезли? – не выдерживая больше, спросила Гудрун. При этом ее вопросе в доме, до этого вроде бы абсолютно пустом, вдруг каким-то волшебным образом появились люди, в большинстве своем женщины. Одни выглядывали из-за полотняных штор, закрывавших широкие лежанки-отсеки, другие приносили какие-то яства, которые жарили на улице, третьи пялились на купцов из-за очага – оттуда, где зимой держали скот. Даже из-под лавки торчала чья-то рыжая голова.
Было чему дивиться. Купцы не ударили лицом в грязь. Кивнув носильщикам-слугам, кругленький Адальстан принялся поедать предложенную рыбу, исподтишка кидая внимательные взгляды на хозяйку усадьбы и ее домочадцев. Тем же самым занимался и ромейский коллега купца.
Расстелив прямо на полу под светильниками дешевое грубое сукно, слуги, подчиняясь только им заметным знакам купцов, принялись поочередно выкладывать из увесистых тюков все самое-самое. Тут были и полупрозрачные ромейские ткани-паволоки, нежно-палевые, перламутрово-желтые, бледно-голубые; и фризское сукно тонкой шерсти, надежное, хорошо покрашенное, гладкое; и украшения – золотые пекторали, изящные кольца, серебряные подвески, браслеты из цветного стекла; великолепная посуда – увесистое золотое блюдо, на котором, пожалуй, поместилась бы вся пропеченная над очагом рыба, а ее было немало; яркие плащи, струящийся меж пальцами шелк, оловянные английские кубки и прочая, и прочая, и прочая. Глаза загорелись у всех, включая хозяйку, которая тут же и приобрела пектораль и с десяток колец. Зарилась и на золотое блюдо. Серебряные арабские монеты-дирхемы, повсеместно игравшие в то дикое время роль международной валюты, почти что закончились, а на что обменять – было не очень понятно.
– О, рабы, рабы! – наперебой защелкали пальцами купцы. – Мех, рыбий зуб, воск! Мед, орехи, шкурки.
– Ну, мед с воском я, пожалуй что, и найду, – задумалась Гудрун, отправляя слугу в амбар. – А вот рабов у нас и у самих мало. Вы бы подождали с месяц, когда вернется молодой ярл с нашими викингами. Были б вам и рабы, и рабыни. Красивые, молодые, работящие.
– Некогда нам ждать, хозяйка Гудрун, – погрустнел Адальстан, уже изрядно смешавший византийское вино с местной бражкой. – Сказать по правде, через три дня ждут нас у Рекина ярла, что рядом, три драккара Ютландца. Пойдем в Бирку и даже дальше – в Альдегьюборг, а туда без этого сопровождения – ну, никак. Сами знаете, пиратов вокруг – сколько муравьев в муравейнике не всегда бывает. Приходится платить Ютландцу изрядно. Но платим не зря, Ютландец – авторитетный конунг. Он, кстати, и дал лоцмана.