Первый практикум. Напиток бессмертия.

Воронина Ина

Внизу тусклая лампочка тёплого оранжевого цвета освещала глухую дверь и небольшой участок пола неопределённого цвета и текстуры. Виктор, ободрённый видимостью цели, поспешил вниз и чуть не споткнулся, будто на неровной ступеньке. Воздух стал тяжёлым, как в настоящем подвале. Вообще, то, что Саша назвала подвалом, на самом деле являлось цокольным этажом с маленькими вытянутыми зарешёченными окнами, выходящими на уровень земли. Свет этих окошек был пока не виден.

Виктор добрался до освещённого пятна. Проём перегородила простая толстая неокрашенная доска на огромных петлях, давшая в нескольких местах крупные трещины. В них просачивался

свет. Виктор попытался рассмотреть стены, но безуспешно. Нерешительность заставила его ненадолго остановиться, но Виктор отругал себя и дёрнул дверь.

В подвале царил полумрак. В неярком свете казалось, что пол сделан из не очень точно подогнанных друг к другу булыжников. Как и стены. В свете, пробивавшемся из маленьких окон, был виден сводчатый, как в замках, потолок. Откуда-то доносился звук капающей воды, шаги отдавались гулким эхом. Слева Виктор заметил деревянную дверь на массивных петлях с бронзовой позеленевшей от времени и сырости табличкой «Хозяйственная комната». За дверью шебуршали. Виктор постучал, приоткрыл дверь, на удивление не издавшую ни единого скрипа и заглянул.

Внутри комната, слабо освещённая единственной лампочкой в металлическом абажуре-тарелке, напоминала жилище клинического Плюшкина, в которое со своим уставом ворвался не менее клинический педант и разложил всё строго по ранжиру. Стены вообще невозможно было разглядеть. На ней сплошным ковром висели мётлы, шланги, газовые и водопроводные ключи, молотки и топоры. Вперемежку с этим добром органично расположились кузнечные меха и клещи, ручная водоотводная помпа, кочерга, ухват, деревянное колесо от телеги и настоящее дамское седло.

На полках по росту и цвету стояли пузатые бутыли с наклейками. «Хлорка», «медный купорос», «синька», «полироль», «масло машинное», «для стирки», «для мытья стёкол», «бензин», «керосин». Рядом с ними Виктор, открыв от удивления глаза, увидел флаконы «Aqua vitae», «Aqua Toffani», «Aqua fortis», «бура» и «Алкахест». На самой большом и пузатом красовалась угрожающая наклейка с черепом и костями.

На полке ниже громоздились большие деревянные ящики с бирками «золото дурака», «стиральный порошок», «отбеливатель», «молниеносное серебро», «каустическая сода», «крысиный яд», «взрывчатое золото» и «порошок Альгарота». Половину слов Виктор не понял. В дальнем углу сверкал медными боками какой-то агрегат, вроде античного перегонного куба, высотой в человеческий рост. На всём этом богатстве не угадывалось ни пылинки, стекло и металл сверкали, как в день сотворения, пахло чистящими средствами и лимоном. Даже воздух, казалось, был кристально чист от пыли.

В центре комнаты стоял массивный так же отполированный до блеска деревянный стол. За столом лицом к двери сидел маленький белобородый сухонький древний старичок в красной вязаной шапочке. Он уютно ел пухлую сдобную булку, обмакивая её в блюдечко с молоком.

Они столкнулись взглядами - дедушка и половина Викторова лица с выпученным глазом, появившимся в приоткрытой двери. Старичок застыл с надкушенной булкой в руке и в недоумении поднял кустистые белые стоящие торчком брови.

– Мёсьё? – спросил он тихим дрожащим голосом.

– Господин Лютэн? – в свою очередь спросил Виктор.

– Да, это я.

Старичок аккуратно положил булку на краешек блюдечка, отряхнул руки, дотошно собрал крошки в блюдце и поднялся из-за стола. На нём оказались надеты неприлично короткие коричневые штаны и крупные ботинки неопределённого цвета.

– Чем я могу помочь?

–

Меня к Вам Саша направила, которая у директора. Меня Виктор зовут. У меня кто-то дверь в лаборантскую в триста первом гвоздями заколотил, мне бы кусачки какие-нибудь. Вот, – сбивчиво выпалил Виктор.

Выговорившись, он наконец решился войти в хозяйственную комнату весь целиком.

– Oh la la! Что Вы говорите, мёсьё Виктор, – старичок произнёс его имя с ударением на последний слог, – прямо гвоздями? Прямо насквозь?! Какое непотребство! Какая порча дорогого имущества!

Возмущаясь на ходу, господин Лютэн направился к стене и безошибочно нашёл подвешенные кусачки и плоскогубцы вполне современного вида.

– Уж я до них доберусь! Я непременно пойду к директору! – продолжал завхоз. – Эти малообразованные учителя совсем разнесут кабинет натурфилософии! Понабрали по объявлению, а я потом оттирай! А Вы, собственно, кто?

Господин Лютэн внезапно прищурился, окинул Виктора подозрительным взглядом и отдёрнул назад руку с протянутыми было инструментами.

– Я это… Который по объявлению, – ответил Виктор, примериваясь забрать инструменты из руки завхоза. Тот, чуя неладное, сжимал руку сильнее и сильнее.

Пауза затягивалась.

– Новый учитель я. Натурфилософии. Тфу! Физики, – брякнул Виктор

– Опять?! – зашипел господин Лютэн и хищно подобрался. – И кабинет уже попорчен?! В прошлом году я устранял пожар и наводнение! Две парты были уничтожены!

– Да это же до меня! – праведно возмутился Виктор.

– Редчайшие портреты учёных работы девятнадцатого века!

Завхоз угрожающе размахивал инструментами и наступал на Виктора, попятившегося из комнаты.

– Берегите себя, если на них появится хоть пятно! Бесценная библиотека розового дерева! Редчайшие книги! Вам лучше бежать в Арктику, если там хоть след от пальца найдётся!..

Старичок продолжал вопить. Виктор догадался, что господин Лютэн, должно быть, слегка не в себе, и сосредоточился на главной задаче – добыть инструменты. Господин Лютэн действовал ими, как профессиональный фехтовальщик, твёрдо вознамерившийся совершить ку де фигюр а гош. Виктор невольно встал в левостороннюю стойку и, совершив молниеносный выпад, выхватил инструменты из руки завхоза. Не теряя времени, учитель бросился в сторону спасительной лестницы.

– Спасибо! – крикнул он через плечо. – Я всё верну!
– И побежал под резонирующие в пустом подвале возмущённые крики о бесценном паркете и незаменимых ортопедических классных стульях.

Виктор ускорился, небезосновательно опасаясь быть покусанным одичавшим завхозом, вынырнул на полутёмную лестничную клетку и помчался наверх.

Добравшись до своего кабинета, Виктор закрылся в нём для верности на ключ. Он мимолётно подумал о том, чтобы после трусливо подбросить инструменты под дверь хозяйственной комнаты, не встречаясь с её громким обитателем. Но, впрочем, любопытство быстро взяло верх над мыслями о насущном, и Виктор устремился к двери лаборантской. Выдёргивание гвоздей из дверной коробки заняло довольно много времени и потребовало недюжинных усилий. Виктор предпочёл свалить это на то, что дверь и гвозди были качественными, а не на то, что кусачки он раньше видел только издали. Спустя добрых полтора часа взмокший Богданов с гордостью осмотрел одиннадцать гнутых собственноручно выковырянных гвоздей и снова отпер дверь в лаборантскую. На этот раз она поддалась, открывшись с громким скрипом несмазанных петель.