Первый рейд Гелеарр
Шрифт:
После полуминутной паузы незваный гость спросил:
— Спешишь куда-то?
— А что ты делаешь в моей комнате? — ошарашено спросил Чарли.
— Стою.
— И давно стоишь?
— Пару минут. Ты так увлеченно читал, что я решил пока тебя не тревожить.
— А как ты мимо моих родителей прошел?
— Молча.
— А почему они мне ничего не сказали?
— Потому что принципиально меня не замечают.
— Что? И они тоже? Да у тебя талант находить общий язык с людьми!
— О… ты даже не представляешь
— А почему тогда родители тебя вообще в дом пустили?
— Ну, ввиду вашего нынешнего положения, они не могут ограничить ваш круг общения, частью которого являюсь и я. Как бы им не хотелось меня отсюда вышвырнуть, я часть вашей забытой жизни, и могу только одним своим присутствием помочь вам вспомнить. Возможно, твои родители надеются, что ты вспомнишь, какая я сволочь на самом деле, и сам меня со временем выставишь.
— И первая монетка в копилку твоего сволочизма уже отправилась.
— Это ты о чем?
— Ты мне сказал, что книга, которую ты мне дал, запрещена на этой планете.
— Ну да, так и есть.
— А вот отец сказал, что на планете нет запрещенных книг!
— Ой, а ему-то откуда знать?
— Что значит «ему откуда знать»?.. а тебе откуда?
— Би, я тебя прошу, то, что твой отец не знает о присутствии этой книги на планете, еще не значит, что ее нет. Он тебе мог даже не соврать, это всего лишь правда с его точки зрения.
— А может книга и не запрещенная вовсе?
— А ты читал ее вообще?
— Да, только закончил.
— И что? Похоже на то, что она не запрещенная?
— Слушай… а как это определить?
— Да запросто! Сравниваешь с официальным источником информации, и если с ним расхождение лишь в мелких деталях, то значит книга нормальная, и авторы рассказывают тоже самое, но немного другим языком. А вот если неточности глобальных масштабов, вплоть до полного изменения сути рассказа и изменения ролей главных действующих лиц или сторон конфликта, если таковой имеется… — Саша многозначительно оборвал мысль.
— Что тогда?
— Тогда это значит, что ты держишь в руках как минимум неугодную для правительства точку зрения или же совершенно неугодную книгу. Ну вот, ты прочитал, теперь сам можешь судить. Сильно они отличаются или же нет?
— Ну… даже не знаю, вроде бы достаточно сильно…
— «Вроде бы»? Тут не бывает неуверенностей, они могут отличаться сильно или не сильно.
— Значит сильно… так, подожди… а на кой фиг ты тогда мне вообще ее дал?
— Так ты ж сам просил нечто подобное!
— До амнезии, да?
— Ну да!
— Зачем ты мне ее сейчас дал? Ты же совершенно точно сперва уточнил, что я ничего не помню, а только потом ее сунул.
— Ты к чему клонишь вообще?
— К тому, что это очень удобный повод сделать то, о чем я не помню. Я мог до амнезии и не просить
— Ух-ты, вот это ты придумал! И почему же, с твоей точки зрения я мог так сделать?
— Для того чтобы я начал сомневаться в лояльности корпорации.
— В лояльности по отношению к кому? Ко мне или к тебе?
— Э-э-э…
— Вот-вот. Ты свои претензии сначала обоснуй нормально. Это во-первых. А во-вторых, сядь и слушай, что я тебе скажу.
— Да не хочу я…
— Сядь, я сказал!
Чарли даже не понял, почему он сел. Возможно потому, что властный тон его «друга» не позволял не подчиниться. Саша прошел вглубь комнаты, сел на кровать и продолжил:
— Би, я, конечно, понимаю, что у тебя сейчас мозги набекрень, но не делай больше таких глупостей. Так, сказав подобную чушь кому-нибудь неосведомленному о том, что у тебя провалы в памяти, можно нажить себе реальных неприятностей.
— А что я такого сказал?
— Ты фактически только что обвинил меня в том, что я занимаюсь подрывом моральных устоев и настраиваю людей, в данном случае — тебя, против корпорации и ее деятельности.
— Я просто подумал…
— Нет, ты не подумал, ты сказал. А надо было сначала подумать. Например, о том, что я мог дать тебе книгу в надежде, что ты вспомнишь, зачем конкретно она тебе была нужна. Ты же ведь не помнишь, просил ты меня о ней или нет? Ну так вот, может я сейчас тебя удивлю, но у тебя повода верить мне столько же, сколько и не верить. То есть 50 на 50. Не больше, не меньше.
— Но…
— Я не закончил. Пока у тебя нет убедительных причин верить мне или не верить хоть чуточку больше, как, к слову, и любому другому, постарайся впредь таких вот обвинений не выдвигать.
— Ну, ладно-ладно. Но я тогда чего-то не понимаю.
— Чего ты не понимаешь?
— Зачем тогда вообще писать такие книги? Что хотели сказать этим авторы?
— Би, это уже сование носа в большую политику. Возможно, авторы просто хотели напомнить, что вам в новых учебниках не всю правду рассказывают.
— Зачем?
— Слушай, это так сложно, объяснять тебе такие простые вещи…
— Почему?
— Потому что мы с тобой много вечеров провели, дискутируя о подобном, а теперь оказывается, что ты даже в основах не разбираешься. Просто потому, что не помнишь. Так, ладно, я попробую тебе попроще объяснить азы… Понимаешь, Би, уже очень давно правительство скрывает от населения… много чего скрывает, короче.
— Почему?
— Потому, что считают, что существуют вещи, в которых рядовые обыватели не разбираются, но узнав о которых могут поднять никому ненужные бунты и восстания. И не важно, к какому руководству это относится — будь то человеческое правительство или руководящий состав Телепатопии, у всех наберется секретов на… большой зал, забитый сверхсекретными документами.